Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

…Тиберий Александр замолчал, потому что заметил, как на носилках, что несли шесть крепких рабов, чуть раздвинулись занавески. Кто-то, находясь в глубине носилок, осторожно посмотрел в сторону Тиберия Александра и Иосифа.

Всадник и секретарь посольства медленно прогуливались в портике дома, куда они зашли, чтобы переждать душную вечернюю жару. Она утомляла расшатанные нервы Тиберия. В последние годы он жил в ожидании смерти, видя, как сторонники и друзья Нарцисса один за другим погибали на Гемониях. Смерть медленно приближалась к двум оставшимся в живых друзьям Нарцисса – к Тиберию и к Веспасиану Флавию. Тиберий с трудом добился у сената должности советника Домиция Корбулона, чтобы уехать из Рима. Наместник провинции «Сирия» Корбулон готовился к войне с Парфией.

По римскому закону, который был принят в годы принципата Октавиана Августа, гражданин не имел права покинуть Италию без разрешения сената. Это было связано с резким сокращением деторождения. Октавиан Август ездил по городам Италии и убеждал женщин рожать не менее трёх детей. Но это не помогло. Города увеличивались за счёт притока иностранцев и вольноотпущенников.

От приморского города Остия до Рима тянулась прямая широкая дорога, созданная из каменных блоков. Когда впереди на горизонте появились стены Рима, Иосиф зачарованно стал смотреть на них, сидя в повозке. Стены приближались, росли, нависали над дорогой, упирались зубчатыми бастионами и фортами в небо, подпирали его собой.

Высокая дорога была заполнена повозками и пешими людьми, идущими в обе стороны. Но вот прозвучал резкий рёв трубы, и движение на дороге тотчас прекратилось. Все подались на обочины, замолчали, затихли. Иосиф услышал мерный звук, что сотрясал воздух и каменную дорогу. Он приближался к городу, к распахнутым воротам, над которыми далеко вверху была выложена золочёными камнями надпись «РИМ». Звук был металлический, грохочущий в тишине, что установилась на дороге. Это гремели подкованные гвоздями сапоги солдат претория. Две когорты, разделённые на манипул и центурии, шли на дежурство в город, возглавляемые военными трибунами и центурионами в сверкающих золотом доспехах. Преторианцы шли размерным шагом, от которого сотрясалась земля. Их взгляды были устремлены только вперёд, губы плотно сжаты, а суровые лица солдат были похожи друг на друга своей грубой беспощадной решительностью убить всякого, кто встал бы на их пути. Вид военной машины внушал людям страх и уважение.

Разумеется, Элиазар, Иосиф и всё маленькое посольство укрыли свои губы повязками, в которых находились изречения из Второзакония, чтобы греховный воздух Рима, насыщенный бесами, очищался при дыхании.

Перед тем как пойти к всаднику Тиберию Александру посол и его секретарь надели на себя новые туники до пят, новые таллифы и кидары на головы, и, конечно, повязки. А к своим вискам послы приклеили ленточки с большими коробами, в которые положили Шему.

На шумных, многолюдных улицах над двумя евреями народ смеялся, показывая на них пальцами. Иосиф краснел лицом от возмущения, но Элиазар не обращал внимания на смех горожан.

Тиберий Александр был богатым вельможей, жил во дворце. И ко времени появления в нём соплеменников, всадник, его многочисленные друзья и клиенты разыгрывали модное действие, каким увлекались и императоры: сбор урожая винограда. Само собой понятно, что Тиберий играл роль Бахуса, главную роль в действии. С венком на голове, а больше никакой одежды на нём не было, Тиберий время от времени приближался к стоявшей на возвышении очаровательной вольноотпущенницы и, запрокинув голову, принимал виноградину, сброшенную ему в рот из её чрева. Его плечи и голова были обильно украшены виноградными гроздями, так что лицо всадника едва было различимо среди листвы и ягод, а срам был голый. А видно, как поняли два еврея, на всех танцующих и поющих людей не хватило винограда и листьев, чтобы прикрыть то, что надо было прикрыть.

Все ходили по залу, нехорошо двигая бёдрами, хлопая в ладоши, с песнями, с венками на головах.

Элиазару и Иосифу сразу бросилось в глаза, что у мужчин и женщин передний срам был ощипанный, без волос.

Когда они проходили по залу, ища всадника, то вдруг увидели лежавшую на столе девушку с расставленными ногами, с открытым греховным местом. Цирюльник щипцами выдёргивал из её греховного места волосы…

– О, Господи, куда ты нас направил! – пробормотал изумлённый и растерянный Элиазар.