Джеймс Шульц: Поиски шкуры собаки-рыбы

– Пошли! Он его поймал! – завопил Кент, и мы все побежали к каноэ и замахали веслами, гребя к берегу.

К тому времени, когда мы достигли его, тюлень был на последнем издыхании; мы схватились за линь и помогли вытащить его. Это был однолетка; чинук объяснил, что загарпунил именно его, а не большого самца, потому что у него мясо лучше. Когда он оказался на песке, мы с Питамаканом и Вороном рассмотрели его с большим интересом и удовлетворением. Наши поиски были закончены; мы получили шкуру, за которой прошли тысячу миль и ради которой рисковали своими жизнями и вынесли множество трудностей.

Тогда мы еще не думали о том, что нам предстоит еще долгий и опасный путь домой. Питамакан выразил наши чувства в словах, воскликнув:

– Пат-икс’и-там-ап-и сит-си-кос! (Это очень удачный день!)

– Да, и подумайте о большой награде, которая ожидает нас, – добавил я. – Двести лошадей за шкуру. Мы все трое станем богатыми после сегодняшней охоты.

– Это награда – вся для вас двоих, – сказал Ворон. – Одинокому вдовцу не нужно лошадей больше, чем он можем использовать. Через несколько ближайших зим вы будете жить в собственных вигвамах, и вам понадобится много лошадей.

– Но однажды и ты снова поставишь свой вигвам.

– Никогда, – печально ответил он; – никогда, пока я не поставлю вигвам с нею в стране теней.

– Ты очень щедр к нам, – сказал я ему, и Питамакан повторил мои слова. В языке черноногих это самое сильное выражение благодарности, которое можно выразить словами. Черноногие выражают свою благодарность более делом, чем словом.

Так как траппер хотел поскорее вернуться к заготовке моллюсков, мы погрузили животное в каноэ и погребли назад к лагерю; оставшуюся часть дня мы провели, снимая шкуру с тюленя и удаляя с ее внутренней стороны жир и сало. Старому чинуку за его труды мы дали пороха и пуль на пятьдесят выстрелов, и он пошел домой, очень довольный.

В течение нескольких дней после охоты на тюленя мы сушили моллюсков. Тут, вокруг залива, по южному берегу, жило много чинуков, а по северному берегу жило много семей другого племени, чихалис, которые не были родственны чинукам и говорили с ними на разных языках. Чинуки и чихалисы были большими друзьями и часто ходили друг к другу в гости; при этом между собой они говорили на жаргоне, придуманном в компании Гудзонова Залива.

Однажды утром индейцы, стоявшие лагерем рядом с нами, так же как и Кент и его старая жена, были очень взволнованы, когда посыльный принес известие о том, что на океанский берег Ледбеттера, длинного полуострова, отделявшего от океана бухту того же названия, выброшен кит. Со своим оружием, и также с топорами, лопатами, горшками, и чайниками, мы поторопились сесть в каноэ и начали грести изо всех сил: даже старуха не отставала от нас.

Нам потребовалось несколько часов, чтобы достигнуть нужного места. Приблизившись, мы увидели, что каноэ прибывают туда со всех сторон. Чтобы завладеть лучшими кусками кита, нужно было обойти всех остальных.

Мы высадились напротив этого места и побежали к киту в толпе плоскоголовых чинуков и чихалисов. Когда мы вышли из зарослей, большой кит лежат перед нами, высоко на берегу, где это оставил отлив. Ворон, Питамакан и я были столь удивлены, что замерли на месте. Вид такой огромной «рыбы», как мы по своей неосведомленности его назвали, нас шокировал; мы и предполагать не могли, что могут существовать столь огромные существа.

– Стлин-ах-тапс! (Страх!) – воскликнул Ворон воскликнул. А Питамакан добавил:

– Какая интересная история! Мы должны будем рассказать об этом, когда вернемся домой.

Люди роились на ките как мухи, резали его ножами, топорами и лопатами, вырезая из туши огромные куски мяса и жира. В одном месте человек настолько глубоко врубился в тушу, что наружу торчала только его голова. Мы подошли ближе к киту, чтобы рассмотреть его, и обошли вокруг него несколько раз. Шагами мы определили, что его длина составляет примерно семьдесят футов. Кент уже поднялся наверх и деловито резал жир и бросал куски жене; нас он позвал, чтобы отнести все это в каноэ.

В этот момент человек, стоявший на большой голове, крикнул что-то остальным и указал на северо-запад. Работавшие посмотрели в том направлении и сразу начали прыгать с туши со всеми своими инструментами. Некоторые из них, схватив столько жира, сколько смогли унести, бежал и другому берегу полуострова. Женщины и дети причитали и кричали, мужчины тоже кричали и уговаривали их. Мы трое обежали вокруг туши, чтобы посмотреть, на что указывал мужчина. Меньше чем в миле от нас, было огромное каноэ, с высокими носом и кормой, в котором помещалось не менее ста гребцов, быстро плыло в нашу сторону по пенящимся волнам. Кент бежал к нам, зовя нас и размахивая лопатой.