Александр Сытин - Мертвые всадники

Утром поезд остановился, и толстый бухарец позвал Кадырбая с собой. У вокзала стояли пустые арбы. На них садились все, кому было по дороге, и ехали по кривым узким улицам. Арба, громыхая, проехала русский город и остановилась около туземного домика. Бухарец куда-то ушел, а семья Кадырбая расположилась на дворе около хауза с водой, где из-за угла возле дувала подымалась виноградная лоза толщиною в дерево и, распластавшись по тонким жердям, закрывала тенью весь двор.

Через несколько часов бухарец пришел за Кадырбаем. Они пошли, и скоро Кадырбай услыхал такой шум, что ему показалось, будто вздыхает корова в дом величиной. Это был хлопковый завод.

В ворота ехали арбы с мешками белой пахты, и на дворе, большом, как базарная площадь, лежала целая гора мешков с хлопком. Огромный дом в глубине гудел, как пчелиный улей, и оттуда-то валила густая пыль. Бухарец заговорил с русским, а Кадырбай увидел в стороне каменный хауз, большой, как озеро. Он был наполнен водой, и из него били фонтаны, рассыпаясь в пыль, и горели на солнце, как радуга. В водоеме охлаждались паровые трубы завода.

Русский поговорил с толстяком, повел Кадырбая кругом всего дома и привел в кочегарку. Во всю стену огромного помещения подымались железные котлы, и, когда они открывались, из печей вырывалось пламя, как будто там был шайтан, и от жары дух захватывало. Полуголые люди, покрытые черною пылью, обливаясь горячим потом, бросали каменный уголь в открытое жерло; сноп искр вылетал оттуда, и Кадырбай закрывал глаза.

Он разделся, повязал бедра платком, взял лопату и стал рядом с каким-то русским рабочим. Скоро он не знал, что на дворе, день или ночь, — так темно было от пыли в кочегарке, а ненасытные жерла печей все открывались и требовали угля.

Прошло несколько часов, в комнату вошла новая толпа полуголых людей, и все бывшие в кочегарке пошли в баню. Кадырбай, вымывшись, отправился в туземную часть города и заснул, как убитый.

Утром, еще муллы не призывали к намазу, толстый хозяин разбудил Кадырбая и послал его на работу. Сегодня он пошел в кочегарку с другой стороны завода. Из темной дыры, высоко над землей, спускалась деревянная дорожка, и по ней выкатывались спрессованные, твердые, как камень, кипы хлопка. Они ехали, катились, нагромождались, и в темноте на дворе, беззвучно по толстой пыли, двигались люди, взваливали кипы на тележки и увозили.

Из темноты сверху раздался окрик: „берегись!" И снова целая вереница кип раскатилась далеко по двору.

Какой-то узбек позвал Кадырбая. В линтерном отделении (ватного производства) заболели двое рабочих, и их надо было заменить. Кадырбай со страхом оглянулся на кочегарку и пошел за провожатым вверх по широкой чугунной лестнице. В большой комнате вертелись огромные колеса, и бежали ремни.

— Смотри, — сказал провожатый, — если халат попадет на ремень, так тебя убьет об стену.

Кадырбай робко обходил жужжавшие приводы. В этом помещении рядами стояли саженные решета; из трубы под потолком на них сыпались семена хлопка. Решета дрожали, как будто их тряс кто-то рукой, и груда семян просыпалась вниз в трубу, а весь сор оставался на решете. Душная хлопковая пыль плавала в воздухе, и все, кто тут был, работали с завязанным ртом.

Из следующего помещения запахло вкусным жареным маслом. Пыли тут не было вовсе. В большой ящик с потолка дождем сыпалось бурое поджаренное семя, бывшее раньше зеленым с серебристым пухом. Из дыры в потолке спустилась черная махина прямо на семена. Из всех дыр ящика в желоба хлынуло черное масло, и пресс снова исчез наверху. Узбеки вытащили желтые доски жмыха, твердые, как камень, и Кадырбай улыбнулся, как будто увидел бухарского земляка. В Бухаре для своего барана он покупал такой хлопковый жмых.

В следующем отделении круглые линтерные пилы вертелись на толстых осях и продирали волну хлопка, которая сыпалась на них, а потом мягкий короткий пух плавно бежал широким пушистым пластом на большой барабан. Это была очень легкая работа. Вату надо было снимать с барабана, и Кадырбай работал, пока ему не дали в руки медяшку и не повели во двор, где вдоль стены толпились рабочие.

Глядя на них, Кадырбай сразу понял, кто где работает. Кочегары были черные, как земля, с красными глазами, а прессовальщики кип сплошь были облеплены белым пухом. От стоявших в конце очереди пахло жареным маслом, и по всей одежде у них были темные пятна.

Кадырбай стал двигаться за ними.

Из маленького окна денег дали больше, чем ожидал Кадырбай, и никого не надо было просить или торговаться. Кадырбай с радостью пошел домой, но у ворот его ждал толстый бухарец, который взял все до копейки за приискание работы.