Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Так как же объяснить тот факт, что Стоев еще в сорок втором году, вернувшись из лагеря, начал искать дачу, а перед этим купил квартиру. На какие, спрашивается, деньги?

Тодора Стоева необходимо изолировать. А что, если он совершил предательство? Тогда день его изоляции станет днем ареста «Боевого». Доктор пошел в ванную и долго плескал на себя холодную воду.

Он мог в этот же вечер сообщить через Эмила Попова Эмилу Маркову о возникшей опасности. И он обязательно сообщит. Это необходимо. Пеев мог попросить, чтобы ему разрешили скрыться в безопасных горах Мургаш, Рила или в Трынской околии.

Самое страшное заключалось в том, что нельзя было покинуть Софию. Он не может уйти в подполье. Он же сказал Сергею Петровичу: «В случае провала я должен взять все на себя. Иначе группу Эмила расстреляют».

Сергей Петрович молчал. Что ответить? Солдату не надо объяснять, что он может погибнуть. Он идет вперед и знает, что его ждет.

Если доктор уйдет в подполье, все будут радоваться, что он спасся, что он жив, что «Боевой» не попал в лапы врага. Эмил Попов тоже. Но полиция начнет арестовывать по подозрению. Будет смертным боем бить рабочих из «Эльфы», друзей обоих семейств, жен — Белину и Елизавету. Они расстреляют «Журина» за то, что он поддерживал связь с «Боевым». Нет, он не может. Не должен. В случае провала судьба многих людей находилась в его руках.

Пеев плескал на себя воду, пытаясь успокоиться. Но голова по-прежнему шла кругом. Человек ведь не каменный. Он один должен пережить жуткие минуты внутренней борьбы, страх. Кто-то должен же быть примером уверенности, надежды.

Предатель ли Стоев?

Раз Центр предупреждает… А что, если подозрения не обоснованны? Надо подождать.

Пеев попытался уснуть. Голова гудела. Перед глазами появились желтые и красные круги. Страх! Но не за себя, а за людей, за дело! Он закрылся на ключ, лег на диван. Покончит ли он жизнь самоубийством, когда придут арестовать его? А если все это только нервы? Он один переживает все это. Никто никогда не узнает, что он боялся смерти.

Вдруг Пеев почувствовал сильную слабость. С горечью вспомнил Петра Ченгелова. Николу Ботушева, Атанаса Романова, поэта Николу Йонкова Вапцарова. Они были сильными. А он трус. Однако и они, наверное, иногда испытывали страх. Ведь и герои — люди, испытывающие и страх, и колебания, и сомнения. И так до самой смерти.

Зазвонил телефон.

Пеев поднял трубку.

— А, Никифор! Да-да. Приду. Знаешь, я сегодня думал о тебе.

Повесил трубку. У Пеева было такое чувство, словно пронесся сильный освежающий ветер. Осталась только страшная усталость и слабость в руках и ногах. Он пошел на кухню, сел перед электрической плиткой и сварил крепкий кофе. Большую чашку.

Генерал ждал доктора. Поболтали о незначительных вещах. В кабинет адъютанта входили офицеры. Там слышались голоса, смех, звонили телефоны.

— Проветримся немного! — Генерал поднялся. — Нам с тобой необходим чистый воздух. Я думаю, что мы, болгары, очень ошибаемся. Нужно попросить фюрера, чтобы он отдал нам Крым. Заимели бы тогда чудесный курорт.

Незадолго до ухода громко, чтобы все слышали, генерал сказал:

— Я хотел спросить тебя как коллегу-юриста. Скажи, удобно попросить его величество разрешить мне похозяйничать в законодательной комиссии парламента? Имеем ли мы юридическую базу, чтобы судить большевиков? Нет. Старое законодательство их не знало… ЗЗД [13] ЗЗД — Закон о защите государства (державы). чересчур мягок к этим агентам Москвы, а я возмущен тем, что мы позволяем им спокойно устраивать заговоры.

Они пошли по тротуару.

— Сашо, я убежден, что в кабинете у меня уже вмонтировано подслушивающее устройство. Я заметил, что люди Костова следят за мной. Они поставили мне особый телефон.

Доктор не просил объяснений. Он догадывался, почему разговоры в кабинете шли всегда так: генерал говорил с пафосом патриота — роялиста с прогерманской ноткой, в тоне антикоммунистических речей. «Журин» действительно попал в деликатное положение. Но он не получил радиограмму о Стоеве, даже не знаком с ним и все-таки принимает меры.

Генерал не подозревал, что доктор смотрел на него со скрытым умилением: при необходимости «Журин» заменит «Боевого».

Они шли рядом. На каштанах набухли почки. Еще несколько дней — и вокруг будет по-весеннему зелено.

— Никифор, Центр утвердил тебя моим заместителем, — проговорил Пеев, стараясь скрыть волнение.

Генерал остановился. Тяжело вздохнул. В какой-то миг он вдруг осознал всю сложность, героизм и трагизм происходящего. Сашо тоже задумался. Доктор пытался преодолеть мучившие его тяжелые предчувствия. Он был полон решимости бороться до полной победы. Зачем ориентируются на подобные «заместительства»? Правда, глубокий тыл таит в себе массу опасностей. Может быть, допущена какая-то ошибка и теперь выжидают, пока полиция разберется, куда направить свои усилия?