Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Сообщение поразило начальника: расшифрованная вчера радиограмма гласила, что Янко Панайотов Пеев, как сотрудник советской разведки, имеет кодовую кличку «Тан». Немцы поинтересовались этим Янко Панайотовым Пеевым, но из регистратуры Дирекции полиции им ответили, что данное лицо не находится ни в Болгарии, ни в границах рейха.

— Янко Панайотов… да это же двоюродный брат Пеева, посланник в Японии, господин начальник!

Министр иностранных дел подписал приказ об отзыве дипломата из Японии.

…Богдан Филов так и рухнул в кресло. Пристально всматриваясь в министра иностранных дел, он пытался поднять руку, чтобы вытереть со лба пот:

— Невероятно!..

— Господин Филов, это вполне вероятно. Кто ездил в СССР, в Москву, всегда заражался от красных.

— Янко Панайотов Пеев не может быть советским человеком! Еще совсем молодым он стал монархистом и блестящим дипломатом! В определенные моменты я представлял его министром иностранных дел! Что ему еще понадобилось от жизни? Почему он предал меня?

— Господин Филов, большевики всегда говорят о каком-то гуманизме и равенстве… упоминают о всеобщем благополучии и возможностях масс… Может быть, господин Янко Панайотов Пеев соблазнился их россказнями!

Богдан Филов махнул рукой:

— Чем соблазнился такой дипломат, как Янко Панайотов Пеев, — не столь важно. Важно то, что соблазняются генералы и дипломаты, что они не продаются за деньги, а идут к красным добровольно. Когда же мы схватываем их, умирают победителями и тем самым создают себе ореол мучеников. Это сводит на нет наше влияние на народные массы и усиливает притягательную силу красных. Это опровергает утверждение о нашей стабильности и дает своеобразный ориентир для рассуждений о состоянии духа интеллигенции. Это доказывает неправильность теории о влиянии коммунизма только на простолюдинов. Одним словом, наше положение тяжелое, и, если бы не штыки, мы наверняка пропали бы.

Министр иностранных дел улыбался:

— Мы его отзовем, его обработают в Дирекции полиции, потом сошлем в концлагерь. Таков будет конец.

Богдан Филов приказал вызвать Гешева.

В ожидании полицейского государственные деятели спорили о том, что представляется им опасным в ближайшем будущем. Богдан Филов считал, что немцы слишком уж церемонятся.

— Господин Делиус имеет основания считать, что одна треть нашей полиции никуда не годится. Две же остальные пассивны.

— Это абсурд.

— Абсурд?! Как же тогда объяснить тот факт, что сотни полицейских и жандармов окружили одиннадцать человек в какой-то роще в Старозагорской околии и эта горстка людей сумела прорвать блокаду и в бою потеряла только одного человека, уничтожив двадцать семь полицейских и одиннадцать жандармов? Наверняка нашелся кто-нибудь, кто предупредил этих людей, каким образом можно вырваться из окружения. Вот такие случаи дают Делиусу основание думать, что мы не располагаем умеющей действовать полицией. А тот факт, что каждое подвергшееся блокаде село дает по десятку подпольщиков сразу же, как только мы снимаем блокаду? А когда мы разыскиваем кого-нибудь, почти всегда оказывается, что его нет. Это что значит?

Такой разговор был бы уместнее в кабинете министра внутренних дел, и потому министр иностранных дел только улыбался:

— То, что коммунисты называют партизанским движением, имеет для меня особую прелесть, господин Филов. И для вас. Если понадобится делать поворот в какую-нибудь сторону, нам стоит опереться на тех, кто руководит этим движением.

Филов устало улыбнулся и проговорил:

— Если дело дойдет до поворота, у нас едва ли будет возможность опираться на тех или иных. Но я абсолютный оптимист, коллега.

Вошел Гешев.

Полицейский был в отличном настроении. Едва заметив поклонился. Сел, хотя никто не предложил ему сесть. Взял сигарету из папиросницы на столике, хотя никто не предлагал ему закурить. Налил в рюмку коньяку, хотя никто не угощал его. Улыбнувшись, повернулся к Филову:

— Я понял, почему вы меня вызвали, и подумал про себя, что вы можете помочь мне, господа.

Всего лишь год назад подобная бесцеремонность этого господина возмутила бы профессора Филова. Он позвонил бы — и нахала спустили бы с лестницы. Но теперь этот человек стал, возможно, самым полезным.

— Господин Гешев, мы просим вас осведомить нас со всей ответственностью о ваших намерениях по отношению к господину Янко Панайотову Пееву.

Полицейский пожал плечами и сказал: