Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Цепной Молот! — радостно сказал Хуан Чжэлу и соскочил с повозки. — Это мой большой приятель! Уважаемый старший брат, пойдёмте скорей. Если успеем, глядишь, нам перепадёт по славному скакуну — уж я договорюсь!

Видя, что Гао собирается поворачивать коней, я последовал за Хуаном. До западных ворот Юмина мы дошли пешком. Ворота были открыты настежь, стражи не было. В селении царила сумятица. Одни целыми семьями бежали из дома; другие, напротив, запирались внутри, как можно крепче подперев двери; третьи высыпали на улицу, желая поживиться на чужом горе. Над селением поднимался чёрный дым, и ясно было, что горит не только управа. Через пару кварталов Хуан сказал, что для спокойствия дальше пойдёт один, и попросил ждать его за столиком чайной, мимо которой мы только что прошли:

— Выпейте чашечку-другую, никуда не отлучайтесь, я скоро добуду коней!

От зрелища чинимого вокруг мародёрства ком подкатывал к горлу. И я оказывался не просто свидетелем, а чуть ли не сообщником в этом беззаконии. Какой уж тут чай?

Вдруг кто-то окликнул меня по имени…

На улице, шагах в десяти, стоял и смотрел на меня чумазый паренёк-носильщик в кургузой засаленной куртке и с огромным тюком на плечах. Увидев, что я обратил на него внимание, он подозвал меня жестом и добавил как бы сам для себя: «Поистине удача оставляет дверь открытой!» Сказано это было с чистейшим классическим произношением, что поразило меня даже больше, чем то, что этому человеку откуда-то известно моё имя. Я встал из-за стола и подошёл к нему. Мы точно были знакомы, только памяти всё никак не удавалось нащупать подробности.

— Я Пэн Бо, — сглатывая слёзы, сказал паренёк.

Всё встало на свои места.

В гости к моему отцу на Дуншане хаживал секретарь Пэн, приятный, обходительный человек. Он приходил за советом по службе, за разъяснениями по трудным моментам уложений и классических текстов и время от времени просил как-нибудь походатайствовать о нём в делах карьерных. Иногда вместе с ним приходил сын, смышлёный мальчуган по имени Бо. Развлекать его, конечно, поручали мне. Я был старше лет на пять, и Бо, помню, смотрел на меня, как на героя, а вот я, признаться, тяготился такой навязанной компанией. Последний раз мы виделись, когда мне было пятнадцать. Секретарь Пэн стараниями моего отца получил приглашение в область Чжао и вместе с семьёй покинул родную префектуру. Всего через пару лет ему предложили должность юминского судьи, после которой он рассчитывал и на шапку префекта.

Позже я беседовал с теми, кто в тот же период или чуть раньше «отбывал» государственную службу в «диком краю». И все говорили: «Главное — перетерпеть и не попасться». А ещё ходила горькая шутка о том, что облечённым властью на юге Чжао были дарованы три великих качества: честность, проницательность и долголетие — и каждому не более двух. Судья Пэн был человеком проницательным и рассчитывал на долголетие. Все эти годы он по мере сил уживался и с разбойниками, и с понимающими инспекторами из префектуры и области. Объявленный Шэн Янем Поход великого отмщения и появление в то же время шайки Цепного Молота ставили судью перед дилеммой. Обострять отношения с разбойниками было чревато неприятностями, но сотрудничество с ними грозило смертью и самому Пэну, и всей его родне. Рассчитывая на то, что бандиты не станут тратить время на сведение счетов, а если и пойдут на это, Юмин продержится до прихода войск, судья решил напоследок проявить принципиальность. Увы, он не знал, что для Цепного Молота опустошение юминских запасов тоже было делом принципиально значимым, и об этом будет сказано в свой черёд.

К сожалению, Шэн медлил, разбойники же, напротив, действовали дерзко и стремительно. Ямынь разграбили и разгромили в первый же день беспорядков. Подлецы убили всех, кого смогли отыскать — от супруги судьи до старого глухонемого садовника. Но детям Пэна удалось спастись и скрыться в заброшенной молельне в западной части города. Просидев в укрытии до вечера, Бо отважился выйти на разведку. Переодетый бедным носильщиком, он дошёл до ближайших ворот и увидел, что разбойники выставили караул — «чтобы ни одна крыса не сбежала из ловушки». Как оказалось, войти в Юмин было куда проще, чем выйти. Сколько ещё селение пробудет во власти беззаконников, он не знал и был очень рад внезапно наткнуться на меня.