Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Присутствующие добросовестно исполняли назначенные им роли. Экзаменуемые выжимали в строки остатки разума, которого в присутствии красавицы, естественно, оставалось немного; их незадачливые соседи посмеивались в кулак и зловеще потирали руки, предчувствуя чей-то позор; а самозваный распорядитель палочкой отбивал по пустому винному кувшину отведённые минуты — в нашем распоряжении было меньше четверти часа. Я уложился чуть раньше срока, и оставшееся время просто смотрел на холодное лицо Феи. Вот она коротко кивнула, и распорядитель тут же скомандовал отложить кисти.

— Итак, что же у кого получилось? — сказал, разминая плечи, один из участников испытания, которому, кажется, надоела пассивная роль. — Позволю себе начать парад шедевров.

Он встал и начал декламировать:

Артистка с кроткой улыбкой выслушала эти стихи, посвящённые, безусловно, ей самой, а потом прыснула:

— Сударь, вы написали женские стихи! Тема, настроение, образы… Стало быть, экзамен выдержан, но должность полагается на женской половине.

Присутствующие расхохотались. Кто-то громко сказал:

— Что, брат Чжан, сработать из тебя евнуха? Остальное-то готово!

Чжан действительно походил на евнухов с известных гравюр: полноват, с круглым смазливым лицом без усов и бороды, холёные руки украшены крупными перстнями — и вся эта ситуация была для него страшным конфузом. Когда под общий хохот он, насупленный, занял прежнее место за столом, другие участники «экзамена» предпочли сдать свои работы молча, чтобы Фея сама отобрала те, которые придутся ей по душе. Артистка быстро просмотрела листы и, игриво улыбаясь, произнесла:

— «В кубке схлестнулись покой и тревога, что же достанется мне?» — автору этих слов достаётся третье место, звание «постигшего каноны», и приз, чаша с вином из моих рук.

Когда награда была вручена, настало время второго места. Его получил студент, написавший: «Полно таиться, фиалка над ущельем Восточного Ветра». Его призом стал белоснежный цветок с алым поцелуем артистки. Зал замер в ожидании победителя. На этот раз красавица решила прочитать работу целиком:

Это были мои стихи. Не уверен, что прочие признали их лучшими, но спорить никто не стал — видимо, капризная Фея не прощала, когда её мнение оспаривают.

— Ваш приз, — произнесла она, подходя к моему столику, — ждёт вас наверху.

Моё смущение и, пожалуй, даже испуг, наверное, были заметны невооружённым глазом. На робкие возражения о том, что здесь, внизу, у меня назначена встреча, кто-то со смехом сказал, что встреча уже состоялась.

— Вы что же, не читали собственных стихов? — вскинула брови артистка, несомненно, напоминая мне о своём послании-предупреждении.

— Хорошо! — капитулировал я. — Отсекаю память и следую за вами.

— Неужели вы нам так и не сыграете, драгоценная Фея? — спросил «распорядитель экзамена». — Не осмеливаемся даже просить вас о танце…

— Сегодня моё искусство будет принадлежать одному человеку, — ответила она, уже ступая со мною на лестницу. — Может быть, мы с вами ещё увидимся вечером. Не теряйте надежды.

Когда мы вдвоём оказались у двери в её кабинет, она шепнула:

— Подыграйте. Едва мы войдём, страстно обнимите меня, чтобы все это видели.

Хорошо, что не все видели, как краска прилила к моему лицу. Это было, наверное, потруднее экзамена. В жизни я не обнимал девушку (тот случай в Ю с Мэйлинь не в счёт — там я изображал братские объятия), тем более делать это «страстно» и по указке. Так или иначе, когда Фея Северных Созвездий, высвобождаясь из моих неуклюжих лап, поспешно закрыла дверку, я вздохнул с облегчением.