Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Раз вы спустились, значит, несомненно, считаете, что стоит, — заявил щёголь с заострённым, крысиным лицом, сидящий от меня в противоположном углу зала. И в тот день, и накануне я то и дело видел его в объятиях певичек. Он, конечно, считал себя великим знатоком по части обхождения с женским полом.

Однако спокойствия Феи это не смутило. Медленно прохаживаясь вдоль столиков и отклоняя возникающие перед ней кубки с вином и блюда с изысканными плодами, она продолжала:

— За те недели, что мы с вами знакомы, вы не раз успели меня разочаровать. Что ж, разочарую и я вас. Признайте, что здесь, в «Ветре добродетели», в этот день, равно как и во вчерашний и позавчерашний, вы просто пытаетесь сбежать от мысли об экзаменах, на которых вам на всех уготовано одно звание. Довольно я услаждала вас пением и танцем, теперь потешусь вашей агонией, устроив вам экзаменацию прямо здесь!

Присутствующие заулыбались, а кто-то и вовсе облегчённо вздохнул: то, что начиналось как обличительная и, в общем-то, справедливая тирада, оборачивалось новой салонной игрой, где победителю было, не иначе, уготовано особое внимание красавицы. Кто-то из бражников тут же напомнил ей, что дело предстоит непростое, ведь при государственном отборе учитывается целый ряд качеств: от внешности кандидата, его красноречия и каллиграфии до знания законов и умение писать сочинение на заданную тему.

— С этим как раз несложно, ведь вы у меня как на ладони, — откликнулась Фея. — Что до красноречия, то язык у вас у всех подвешен, а знание законов, если и есть, то лежит мёртвым грузом. — В зале раздались смешки. — Внешность вашу, поверьте, я оценю не хуже, чем почтенные академики, и тех, кому с ней повезло, останется проверить только на ясность почерка и умения сочинять.

Изящная ручка скользнула в широкий полупрозрачный рукав, и на свет появились десять разноцветных листов, которым в этой игре предстояла роль экзаменационных. Послышалось полусерьёзное возмущение тем, что листов так мало, но шум опять затих, едва Фея начала раздавать их приглянувшимся юношам, оставляя за собою шлейф радостных восклицаний и разочарованных вздохов. Попутно объяснялись и правила «экзамена»: лист разлинован под восемь столбцов, в каждом из которых на произвольном месте проставлено по иероглифу, у каждого соискателя — разные; нужно же сложить стихотворный текст, чтобы все эти знаки оказались в нём на своём месте. Восемь листов разошлись очень быстро; оставшись с двумя, девушка задумалась и недовольно надула губки, словно прилично выглядящие мужчины закончились.

— Сударыня, неужто забыли обо мне? — весело позвал было щёголь с крысиным лицом. Но тут же лист достался его соседу.

— Эх ты, рванина! — добродушно бросил кто-то неудачливому сердцееду и, уже обращаясь к Фее, сказал: — Вы, верно, ищете глазами Юй Шатина, но он сегодня ещё не приходил. Лучше отдайте его законный листок кому-нибудь другому.

— И в самом деле, — вздохнула Фея, и так последний лист оказался передо мной.

В зале, разумеется, тут же пошли шутки насчёт моего разодранного гуйшэнями лица, но я не слушал. Моё внимание было приковано к листу. Нет, я не горел желанием бороться за благосклонность красавицы, но она, выкладывая задание на мой стол, как бы кокетливо пальчиком провела по проставленным словам, и, следуя за получившейся линией, можно было прочесть: «Ваш друг погиб, но вас я хочу спасти».

Что это? Часть игры или тайное послание? Предназначалось ли оно Юй Шатину или изначально адресовано мне? Допустим, мне, но о ком тогда речь? Кто это — погибший друг? Варианты в голове множились, но я постарался не выдавать особого смятения, хотя перед лицом Феи Северных Созвездий оно мне, наверное, полагалось.

Слуги начали расставлять перед счастливчиками письменные приборы. Один из бражников (ему не досталось листа, но он придумал, как сохранить лицо, и взял на себя роль казённого распорядителя) тягуче пропел правила поведения на государственной проверке, пообещав сурово карать за списывание и подсказки и палками выпроваживать нарушителей благообразия.

Наконец Фея трижды хлопнула в ладоши:

— Ти-ши-на!

В любом случае, чтобы получить от неё разъяснения, мне следовало дождаться окончания игры, а коль скоро я оказался участником… В сердце загорелся азарт, я растёр тушь и поудобнее взял кисть.

Фея отошла к одной из несущих опор посреди зала и стояла молча и неподвижно, как изваяние. Она, конечно, была прекрасна, а остроумие, с которым была устроена эта забава, вызывало у меня восхищение. Ухвачено всё было весьма метко, и игра балансировала на грани, не скатываясь, впрочем, в грубую насмешку над государственной процедурой. Цветной лист (мне достался розовый) благоухал тонкими духами; по кромке шло витиеватое тиснение из иероглифов «красота», «мечта», «музыка» и всё в таком роде — чем хуже официального бланка со словами канонов по канту! — а в углу красовалась красная эмблема, но не местной канцелярии, а увеселительного дома, к которому, вероятно, и принадлежала Фея Северных Созвездий.