Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Когда разговор в гостиной завершился, хозяин дома с поклоном вошёл в боковую комнату:

— Надеюсь, вы всё слышали. Буду признателен, если это услышат и господин Цуй, и иные ваши влиятельные друзья.

В Цанъюане меня больше ничто не задерживало. За пару дней Ким уладил все бумажные дела и засобирался было домой, но я в который раз его разочаровал и сказал, что недурно бы посетить Цинбао. В другое время я и сам был бы не прочь пренебречь пожеланием дуншаньского префекта (в конце концов, оно и прозвучало тогда именно как совет, а не распоряжение), но сейчас, помимо него, был ещё чрезвычайный докладчик Бянь, насчёт которого я уже выстроил собственную схему, а она предполагала и поездку в Цинбао. Бянь достаточно быстро восстановился после поражения туманом и, хотя по-прежнему не обходился без костылей, мог исчезнуть с моего горизонта в любой момент. К моей радости, он сам изъявил желание сопроводить меня в поездке на юг Ци.

Цинбао относится к обширной, но малонаселённой префектуре Солан. При государе Триумфаторе за подвиги в сражениях с «пурпурными лотосами» имение здесь получил некто Ван Шифан, пожалованный также напоследок генеральским званием. Прошло немного лет, и генерал Ван повёл себя как отъявленный разбойник (а говорят, им он прежде и был): собрал в Цинбао шайку и с нею терроризировал округу. Поначалу никто не решался дать ему отпор, но после смены девиза правления соланский писарь Лю собрал охочих молодцев и расправился с Ваном в его собственной гостиной. Удостоверившись в том, что столичный двор не намерен карать Лю за смерть героя-злодея, тогдашний циский губернатор пожаловал ему титул искоренителя смуты и всё то же имение Цинбао.

Лю оказался честным человеком, но его сын решил не утруждаться государственной службой, а после смерти отца окружил себя лихими людьми, в числе которых оказался подручный убитого генерала Вана, Чернозубый Наньсин. До поры он подчинялся новому патрону и устраивал для него всякие мерзкие забавы, а потом убил и стал хозяином поместья. Наньсин понимал, что не может рассчитывать на терпение местных властей, и превратил Цинбао в укреплённый лагерь с каменными стенами и тремя заставами на подступах. Лет десять вольница под его началом отражала атаки служителей порядка, а погибла из-за внутренних раздоров. Подчинённые Чернозубого зарезали его во сне и отослали голову в префектуру. В два дня поместье было взято, и, поскольку законных наследников вновь не сыскалось, землю выставили на торги.

Всякий раз судьба владельцев складывалась неблагополучно. Редко какой семье доводилось владеть Цинбао в трёх поколениях. Среди них попадались отравители, брато- и отцеубийцы, но чаще — мятежники и разбойники, чему способствовало само расположение поместья. Самой природой оно было выбрано под крепость. С юга и востока — крутые обрывы и смертоносный туман. С севера и запада — неровная лесистая местность, где не проведёшь прямой дороги, зато легко устраивать засады и ловушки.

Наконец имение перешло в руки потомков Люй Дацюаня — рода почтенного и добропорядочного. Последний его представитель, Люй Баоцин, чьё имя странным образом перекликалось с названием поместья, жил нелюдимо: не то что без шумных ватаг, но почти без слуг. Престарелый подслеповатый камердинер работал и за дворецкого, и за привратника, и за садовника, его жена занималась стряпнёй и стиркой. Старикам было трудно следить за столь большим хозяйством, и оно мало-помалу пришло в запустение. Сам Люй был неженат, редким гостям рассказывал, что пишет мистическую повесть, общаясь с тенями погибших владельцев Цинбао, и сам, словно тень, бродил по-над туманом, напевая заунывные, ни на что не похожие мотивы. В одну из таких прогулок, позже рассказывала жена камердинера, из пропасти поднялся дух не то генерала Вана, не то Чернозубого — и утащил Люя к себе. Хотя скорее всего, тот просто оступился и рухнул с обрыва.

Говорят, приехавший с описью чиновник из префектуры обнаружил в столе рукопись Люй Баоцина, в которой тот-де предсказал собственную смерть и проклинал всякого, кто будет владеть поместьем после него. Но охотников уже и не было. Местность наводнили призраки, лисицы и прочая нечисть, так что даже областные ревизоры предпочитали лишний раз туда не соваться. (Впрочем, в моём распоряжении имелась копия относительно свежего отчёта по Цинбао, автор которого констатировал, что постройки разрушены почти полностью, а дороги заросли и за много лет стали непроходимы, что, однако, не представляет особой беды, поскольку урочище совершенно необитаемо — не считая всё тех же лисиц и мелкого зверья.)