Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Оглушительное эхо прокатилось по куполу, вернулось от дальних стен, осыпав нас мелким белесым пеплом, потревоженным где-то наверху.

— Дивное дело. Патроны — и те в порядке. Значит, не так сильно тут и горело?

— Полыхало — дай бог. У нас на ходу резиновые бандажи на катках воспламенились.

— А по ним и не скажешь. Смотри, даже не скрючился, как бывает на пожаре. Хотя, м-м-м… может, просто вцепился в железо?

— Думаю, причина в том, что они сперва хотели выскочить, как мы — вон, даже развернулись назад, носом к выходу. Но кислород выгорел, двигатель заглох, как и у нас. Но нам повезло, мы уже были недалеко от ворот и скатились по пандусу наружу. А разбойники, похоже, еще какое-то время пытались отсидеться внутри танка. Когда стало слишком горячо и нечем дышать, не выдержали, повыпрыгивали и побежали к выходу. Надо думать, в этот момент основной форс пламени уже прошел, метан понизу выгорел, и пожар стал утихать. Но воздух для дыхания оказался непригоден, и температура, конечно, слишком велика. Они задохнулись, пробежав десяток-другой шагов.

Гейрскёгуль без церемоний толкнула ногой один из трупов, скрюченный и лежащий на боку. Тот вяло качнулся, но не перевернулся на спину — трупное окоченение уже взяло свое. Толстая косичка, затянутая в кожаный чехольчик, закрученные букли на висках, пересекающая лоб повязка, закрывающая одну из глазниц…

— Это он?.. Одноглазый?.. — спросил я.

Не отвечая, скандинавка наступила тяжелым ботинком на голову мертвеца. В сузившихся глазах горела ледяная ненависть.

Что он сделал этой молчаливой девушке, отнюдь не самой слабой и беззащитной представительнице прекрасного пола?

Из ее слов было понятно, что ее спутники, такие же грабители могил, кончили очень плохо. Атаман разбойников, перехвативший их при возвращении, не удовлетворился тем, что мародеры несли с собой, взявшись пытать их. Зачем? Хотел узнать, где они спрятали те ценности, что собрали раньше? До момента, когда мы захватили логово Одноглазого, никого из них, кроме скандинавки, не дожил. Почему он оставил ее в живых? Она ведь наверняка сопротивлялась, и ее избили, может быть, изнасиловали. Теперь понятно, зачем она увязалась за нами сюда, где остались трупы ее мучителей.

Чувствуя, что не имею никакого права лезть с расспросами, я оставил ее наедине с трупом Ейнаугига, и направился к танку, намереваясь выполнить то, зачем и пришел сюда.

Тяжелый танк пострадал от огня сильнее нашего Т-28. Краска обгорела и покоробилась; резиновые бандажи на поддерживающих роликах сгорели начисто, оставив голый металл, опорные катки еще продолжали тлеть; от бунчуков, флагштоков и кольев на башне остались лишь жалкие огарки.

То, что я искал, нашлось между задней малой пушечной башней и жалюзи моторного отсека. Отрубленная голова обгорела намного сильнее, чем трупы, и пришлось сделать усилие, чтобы взять ее в руки. К счастью, Герт, который уже копошился внутри боевого отделения танка, выглянул и бросил мне чью-то промасленную спецовку, чтобы завернуть находку.

— Как там, под броней? — поинтересовался я, пытаясь отрешиться от стоящего в воздухе запаха гари, жженой резины и паленого волоса. — Удивительно, что танк не загорелся и не взорвался.

— Да нормально, — ответил молодой танкомастер. — Люки они бросили открытыми, но внутри ничего даже не затлело. Снаряды, патроны, все целенькое. Даже мешки с награбленным барахлом.

— А вот интересно… — пройдя по крышам малых башенок и боковой части постамента центральной башни, я оказался в носовой части корпуса и забрался в люк механика-водителя. Расположение приборов отличалось от ставшей уже привычной приборной доски Т-28, но пусковой переключатель стартера выглядел точно так же. Проверив напряжение и подачу топлива, я повернул ручку. Стартер с готовностью зажужжал, и массивный корпус дрогнул и завибрировал на рессорах от запустившегося двигателя. Погоняв его пару минут на малых оборотах, я заглушил мотор и вылез наверх.

— Вот тебе, если захочешь из легкого танкиста переквалифицироваться в тяжелого.

Герт кивнул:

— Добрый агрегат, пригодится. Мало ли какие еще варнаки набегут. Или у Вака в заднице вдруг храбрость заиграет, когда вы уедете.

— Именно, — согласился я, открывая люк пулеметной башенки, из которой торчал дырчатый ствол пулемета. Потребовалось некоторое количество времени, чтобы сообразить, как вынуть пулемет из шаровой установки. Однако я все же нашел нужный рычаг и с трудом просунул тяжелое оружие наверх. За ним последовали несколько барабанов с патронами и кожаная сумка с принадлежностями.