Александр Аннин - Корректировщик

К ним присоединился и бородатый, мрачный на вид судмедэксперт Сергей Груздев. Труп профессора Дурова увезли в судебный лефортовский морг, и Сергей Сергеич мог передохнуть.

Они, стоя за облупленным круглым столиком, отхлебывали холодное пиво, Карлсон то и дело подсаливал «губу» классической граненой кружки. Солонка тоже, кстати говоря, была весьма традиционной для подобных заведений: крупную, сероватую соль насыпали в пустую пивную банку со срезанным верхом и отогнутыми розочкой лепестками жести.

– Обожаю такие вот павильоны, где собирается народ без комплексов, – с важным видом изрек подполковник, оглядывая публику, которую никак нельзя было назвать почтенной. – Жаль, мало таких пивняков в столице осталось… А ведь в них прошла наша с тобой юность, верно, Серега?

Доктор Груздев машинально кивнул. Видно было, что он не особенно прислушивается к речам Максима Басова, погрузившись в свои думки.

Басов поглядывал на Алексея.

– А ты, парень, сечешь, – сказал он одобрительно. – Из тебя, похоже, выйдет толк.

«Вот опять!» – усмехнулся про себя Матушкин, вновь услышав фразу, преследовавшую его всю сознательную жизнь.

– Ты, брат, прирожденный сыскарь, – поджал губы Карлсон.

– При чем тут я-то? – Алексей даже поперхнулся пивом. – Это подруга моя, Ирина, все моментально расставила по полочкам…

– Сразу видно, что ты новичок, – назидательно сказал подполковник, а доктор Груздев, жуя перышко воблы, подтвердил это суждение кивком головы. – Оперативник, к твоему сведению, для достижения результата задействует всех имеющихся под рукой людей, запрягает их и нещадно эксплуатирует, выжимая информацию. Именно это ты и сделал, подключив к делу своего информатора по части женских хитростей – подружку Ирину. Надеюсь, стоящая девушка?

Последний вопрос Басов задал настолько по-хозяйски, что Матушкин вздрогнул: ему показалось, что подполковник собирается вербовать его невесту в качестве осведомителя или еще какого-нибудь секретного агента.

Карлсон заметил испуг, мелькнувший в глазах лейтенанта и усмехнулся.

– Это я так, к слову…

Басов отхлебнул из кружки.

– А недурственное тут пивко, даже удивительно. Хорошо идет… Ну-с, а теперь логически завершим цепь вышеначатых умозаключений. Дело раскрыла не Ирина, и даже не ты. Кто же, спросишь?

Алексей промолчал, зато Груздев не удержался от реплики:

– Конечно, ты, Макс, это же яснее ясного.

Басов уничтожающим взором смерил судмедэксперта, снова повернулся к лейтенанту.

– Дело раскрыл я, подполковник Максим Басов. Глумливый эскулап, – Карлсон кивнул в сторону Груздева, – абсолютно прав. Потому что ты, в свою очередь, был моим источником информации – наряду с Мелешиным, Серковым, Баландиным… Ты же официально не входил в оперативно-следственную бригаду, а приперся в клинику только потому, что тебе был дорог покойный профессор, ты хорошо знал его. То есть ты, Алексей Матушкин, – обычный свидетель.

Алексей разинул рот, глядя поочередно то на широко улыбающегося Карлсона, то на серьезного, невозмутимого Груздева.

– Ладно, не переживай, пинкертон, – похлопал его по плечу Басов. – К твоему сведению, я уже до того, как ты, высунув язык и вытаращив глаза, вторично заявился в клинику со своей ошеломляющей версией – так вот, к тому времени я уже прекрасно знал, что Дурова задушила Гринева. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это импульсивное, эмоциональное убийство. Убийца действовал спонтанно, чисто по-женски. Трудно представить, чтобы Мелешин, Серков или Баландин вдруг настолько вышли из себя в разговоре с шефом, что кинулись его душить. Да, он здорово мешал им всем, но ни у одного из них не было экстренной необходимости убивать профессора. Баландин вполне мог потерпеть с диссертацией, это ведь дело не одного дня. Серков тоже имел достаточный запас времени, чтобы исподволь готовить коммерциализацию ряда процедур, искать союзников в горздраве, городской думе… А Мелешин – вообще человек иной житейской философии. Это жуир, гурман и весельчак. Стать главврачом вовсе не было для него жизненной доминантой.

Басов вновь отпил пива, неспешно посыпал солью «губу» кружки и продолжал, явно красуясь собой:

– Иное дело – Гринева. Она всего в жизни добивалась с помощью внешних данных и не слишком тяжелого поведения. Но, похоже, ее нынешнее служебное положение – это вершина, тот максимум, которого она могла достичь. А годики идут… Ей ведь уже сорок два – да-да, не удивляйся, это действительно так! И вдруг – последний шанс прорваться на качественно более высокий уровень жизни – австралийский контракт, устроенный кем-то там в Минздраве. Гринева понимает: это ее, так сказать, бабье лето. Но без рекомендации по месту работы, без характеристики, подписанной Дуровым, даже министр ничем помочь не может! Вот в чем трагедия! А время не ждет. Последний, крайний срок предоставления документов австралийской стороне – послезавтра! Вопрос надо решить срочно и во что бы то ни стало. Остальное известно.