Хайнц Конзалик - Человек-землетрясение

– ЛСД против него – кислый леденец, – сказал Лундтхайм Чокки по телефону. – Они ввели его мыши и заперли ее в одной клетке с кошкой. Так вот мышь напала на кошку, а на людей эта штука должна действовать так, что им захочется летать по воздуху…

– Это то, что надо! – ответил Чокки. – Привези его, Эрвин. Почему бы Бобу Баррайсу не полетать, раз уж он смог перелететь на ралли через зажатого и горящего Лутца Адамса? У него явно талант к этому!

Теперь они ожидали Лундтхайма и без зависти наблюдали, как Боб Баррайс с Клодетт очаровывали Канны.

Гельмут Хансен также сидел на террасе одного из кафе и попытался спрятаться за газету, когда Боб дефилировал мимо. Но тот его все же заметил и подошел. Клодетт задержалась у витрины салона – неземная красавица с развевающимися, блестящими черными волосами.

– Гельмут… – начал Боб Баррайс. – Когда ты будешь во Вреденхаузене?

– Завтра.

– Мне нужны деньги.

– До первого числа еще десять дней.

– Неужели Баррайсы будут считать дни?

– Дядя Теодор – да.

– Аванс. Четыре тысячи франков.

– Я передам, но ответ ты знаешь.

– Что за сброд вы все!

– Боб, ты отказался от всех прав и согласился с ежемесячной суммой.

– Я и не прошу больше, а только раньше.

– Дядя Теодор будет точно следовать тексту договора: первого числа каждого месяца. Ты же знаешь его.

– Тогда дай ты мне четыре тысячи франков.

– У меня Денег только на обратную поездку, не больше.

– У тебя же есть торговая доверенность, черт бы тебя побрал! Выпиши мне чек!

– Как я буду потом за это отвечать? – Хансен сложил газету. Взгляд его скользнул по Клодетт, разговаривавшей с владелицей салона. – Она так дорога?

– Мне нужна травка для нее. Понимаешь? Травка…

– Ты, кажется, хотел отучать ее?

– Медленно, Гельмут, осторожно. Она становится бестией, если ничего не получает.

– И ты собираешься с ней оставаться, Боб? Господи, беги… Как можно дальше убегай…

– От такой женщины? – Боб покачал головой. – Марион хотела меня спасти и сама погибла. А теперь я спасу человека, и я вынесу это! Ты мне не веришь? Ладно, оставь при себе свои вшивые деньги. Эти десять дней я как-нибудь перебьюсь сам…

Он повернулся, подошел к Клодетт, демонстративно поцеловал ее в глаза, обнял за талию и пошел с ней дальше. Солнечная пара… Не каждого дьявола узнаешь по рогам.

Через четыре дня после возвращения Гельмута Хансена во Вреденхаузен грянул гром. В этот день в Канны вернулся Эрвин Лундтхайм и привез четыре ампулы нового наркотика.

Для Клодетт разверзся ад на земле.

Все началось исподволь, едва заметно. Напрасно пытался Боб получить пару ампул в кредит у знакомых торговцев. Он вел переговоры, пока не понял, что в этом деле не бывает кредитов, никто не верит в завтра, здесь не ударишь по рукам, как при покупке, допустим, коня.

Боб унизился до того, что начал клянчить. Он умолял торговцев, обзывал их, угрожал, пока его не вытолкали и один из них – это был девятый по счету – не объяснил ему, как опасно поднимать больше шума, чем нужно.

– Никто не хватится вас, месье, – сказал ему толстый, жизнерадостный турок, владелец магазина восточного искусства. – Помните всегда об этом. Уже многие погубили себя собственным длинным языком.

Озлобленный, проклиная Теодора Хаферкампа, пытаясь найти выход и всюду натыкаясь на пустоту, вернулся Боб в свою квартиру. Он понимал, что попрошайничеством он только взвинтил цены, что теперь за одну-единственную ампулу будут требовать немыслимые суммы.

Еще шесть дней, и придут деньги из Вреденхаузена.

Всего шесть дней… но что такое шесть дней без укола для Клодетт?

Отомкнув дверь, он сразу услышал, как она ходила по комнате. Беспокойно, от стены к стене, как пойманный зверь. Сколько времени еще пройдет, прежде чем она начнет бросаться на стену? Прежде чем начнет визжать и кричать? И наконец распахнет окно и устремится в страшную пропасть, несущую избавление?

Боб Баррайс остановился в прихожей. Он боялся, ясно понимая, что, как только откроет дверь, он покинет нормальный мир и окунется во все более сгущающийся мрак.

Он вздрогнул. Клодетт окликнула его, услышав, что он пришел.

– Это ты, радость моя?

Он несколько раз молча кивнул головой, прежде чем сдвинуться с места и открыть дверь в комнату.

– Да… – прозвучал ненужный ответ.

Она уставилась на него глазами, уже наполовину погруженными в царство необузданных чувств.

– У тебя есть… у тебя есть что-нибудь?