Мор Йокаи - Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

Каменную плиту, что закрывала отверстие, могли с трудом отодвинуть шестеро дюжих парней.

В зловещем и гулком смехе рассеялся отчаянный вопль заживо погребенного. Началась «пляска смерти». Ужасней я ничего в жизни не видывал. Прекрасная Мада застыла фигурой с того света, и каждый должен был пройти круг с мертвой Мадой.

Когда дошла очередь до меня, предводитель закричал:

— Эй, тебе нельзя танцевать с Мадой. Ты пока еще не прошел испытания. Но я помню, как ты клялся заполучить ее руку.

— Я сдержу слово.

— И я тоже. Невестин платок плавает там, внизу, на воде. Принеси его. Прыгай, коли не побоишься.

— Не побоюсь!

(— Неужто ты отважился на этакое безумство? — воскликнул заинтересованный князь.

— Греховное искушение по причине похоти к бесстыдной персоне женского пола, — продиктовал советник в протокол.)

Ясное дело, отважился. Однако же прошу господ судей не добавлять лишнего злодеяния: во-первых, мне выбирать не приходилось — либо прыгай, либо втискивайся в склеп, где хоронят трусов. Кроме того, я знал точно — особого риска нет. Еще в бытность свою школяром мне случалось видеть разные копи и в том числе соляные. При свете брошенного в шахту пучка соломы распознал я на дне озера темно-синие слои, напоминающие очертанием луковицы, а уж это верный признак соляной копи. Нетрудно сообразить, что зловещая гладь внизу — соляное озеро, где человек не утонет. При свете второго пучка я успел заметить на другой стене высеченную в камне крутую лестницу, что вела из пещеры к озеру, а стало быть, опасность не так уж велика… Но вот если кто-либо осмелится назвать мою дорогую возлюбленную Маду бесстыдной персоной, я этого не потерплю. Она чиста и невинна. Она была при жизни ангелом на земле, а после смерти стала моим ангелом хранителем в небесах; я готов любого ее оскорбителя вызвать на суд божий с копьем, мечом, боевой палицей; пусть мой противник наденет панцирь — мне достаточно шелковой рубашки. Я продолжу признание, если в протоколе исправят соответствующий пассаж, или же — в случае отказа председателя — после поединка с ним.

(— Да, господин советник, — провозгласил князь, — обвиняемый прав. Я также прошу исправить пассаж в протоколе или предстать перед обвиняемым с копьем, мечом и боевой палицей.

Был предпочтен первый вариант, и фразу в протоколе записали так:

«Греховное богоискушение из чистого чувства к достойной девице».

— Ну, теперь можешь прыгать!)

Я не заставил себя дважды просить, вскочил на перила, с силой оттолкнулся и — руки-ноги по швам, полетел прямиком в бездну. Падение с каждой секундой ускорялось, и под конец громом гудел в ушах рассеченный моим телом воздух. Вдруг я враз оглох, вода сомкнулась над головой, глаза, губы и нос куснула едкая соль. С перепугу хоть богу молись! Рот наполнился соленой водой, но в следующий момент я очутился на поверхности. Соленое озеро не даст утонуть. При свете еще не погасшего пучка соломы отыскал я платок прекрасной Мады, обернул вокруг шеи и в этот момент услышал ободряющие крики гайдамаков, усиленные эхом до адского воя. Потом посмотрел вверх и увидел мелькание факелов, что светились, словно кровавые звезды на инфернальном небосводе.

Двумя-тремя рывками достиг я края соленого озера в заранее намеченном месте, где начинались высеченные в скале ступени. Этой лестницей пользовались гайдамаки, когда им требовалась соль для кухни.

Сто восемьдесят ступеней. Впрочем, для меня их было девяносто — я прыгал через одну. Не прошло и трех минут, как я стоял перед Мадой, белый от соли, точно хорошо напудренный демон.

Разбойники принесли меня на плечах, обожаемая Мада застенчиво улыбнулась и протянула мне дивный цветок — долго хранил я этот цветок на груди. В радостном одушевлении я хотел обнять ее, но харампаша схватил меня за воротник потянул обратно.

— Хо-хо, малый, это было лишь крещение, а теперь предстоит миропомазание. Ты должен принять нашу веру — дочь предводителя может выбрать только единоверца.

Менять религию, похоже, становится у меня привычкой. Ладно, заметил я, приму, отчего ж не принять.

Предводитель дал знак одному из своих людей готовиться к церемонии. Это был поп.

Я сразу догадался, кто он: из всей компании лишь он ухитрялся столько пить и петь.

— Тебе надобно знать, — объяснил мне харампаша, — что входящий в наше братство получает новое имя. Меня зовут Медведь, можно звать и «несравненный», потому как медведи всегда ходят не парой, а в одиночку. Ну, а тебя каким именем наречь?