Александр Оленич-Гнененко - Избранное

И застыли недвижимо,
Головой к теченью став,
А струя проносит мимо
Мотыльков и стебли трав.

Но сверкнет в прозрачной бездне
Серебристый огонек —
И, взмахнув крылом, исчезнет
Под водою мотылек.

Чей это виден круглый дом,
Лозой и тиной крыт?
Чья это тень под синим льдом
Усами шевелит?

В том доме (много здесь таких
Разбросано домов)
В крутой излучине реки
Живет семья бобров.

Давно бобры пришли сюда.
Была низка в реке вода
(Со дна торчали пни).
Плотину выстроить тогда
Задумали они.

Им незнакомы топоры,
Железа звон и блеск —
Зубами острыми бобры
Подтачивали лес.

Под корень дерево грызи
И глину клейкую меси
Чешуйчатым хвостом!
Плотина встанет, а вблизи.
За домом встанет дом!

Далеко слышен плеск и стук,
Податлив мягкий ил.
Мелькает хвост, как десять рук,
Чтоб дом на славу был!

И отступили берега,
Уходит вглубь камыш,
И недоступна для врага
Броня округлых крыш.

И пусть, струю оледенив,
Морозы шлет зима:
Бобры кору и ветви ив
Снесли в свои дома.

Две желтые сережки
Мелькают майским днем
То под стеной сторожки,
То в прядках за плетнем.

Кольцом у корня вьется —
И скрылся в травах вдруг.
Кивает и смеется
Ему зеленый луг.

На илистом болоте,
В пару нагретых луж,
Все лето колобродит
Веселый, быстрый уж.

Похолодают зори —
В дупле свернется он,
И пусть ветра заспорят
Со всех лесных сторон.

Засыплют лес метели,
Скуют дыханьем стуж,
Но в лубяной постели
Спокойно дремлет уж.

Что за кочки возле дома?
Кем ископан огород?
Эти кочки нам знакомы—
Это комья чернозема,
Это ходы роет крот.

Он в глубоких темных норах
Под землей живет, и там
Слышен только мягкий шорох
Пробежавшего крота.

Черный крот — охотник ловкий
Он улиток и жуков
В потаенных ходах ловит
Без капкана и силков.

Все тяжелей взлетают осы,
И вянут травы и цветы,
И золотит на ветках осень
Румяной зрелостью плоды.

Осенний воздух звонок очень.
В лесу стоит такая тишь,
Что слышно, как под корнем точит
И шелушит орехи мышь.

Где паром прозрачным дымится
Поверхность синеющих вод, —
Большая носатая птица
Вдоль берега тихо плывет.

Пушистою белою глыбой
Скользит, не колебля осок,
И полон трепещущей рыбой
Под горлом просторный мешок.

Ни звука, ни плеска не слышно,
Не видно далекого дна.
Как сон наяву, неподвижно
Над глубью застыла она.

Но вдруг прошумело в осоках,
Взметнулось среди тростника, —
И лопасти крыльев широких
Уносят ее в облака.

Торжественно-серьезно
Ведет меня на лов
Старик, мой друг колхозный,
Манить перепелов.

Тропой шагает важно
Старик, а ночь тепла.
Во ржи, густой и влажной,
Кричат перепела.

Их зов неумолкаем.
Сетей не разостлав,
Телами приминаем
Шелка росистых трав.

Тростник подносит тонкий
Тогда к губам старик,
И раздается звонкий
Перепелиный крик.

И так манил всю ночь он
При трепете зарниц.
Я думал: «Стар он очень
И знает сердце птиц!

Им он совсем не в шутку
Приказывает петь.
Они идут на дудку.
А если б тут да сеть!»

Я видел: перепелки
Собрались у межи.
Я слышал птичьи толки
И сонный шелест ржи.

Еще я голос слышал:
«Теперь межа не та, —
И люди вольно дышат,
И птице — красота!..»

Без края, без границы,
Куда ни глянешь, — рожь.
Под месяцем струится
По ней живая дрожь.

Укрытый теплой тьмою,
Лежит старик седой
С соломенной дудою
И песней молодой.

Гонит осень со двора
Палых листьев позолоту.
Голубеет по утрам
В ледяной норе болото.

Над просторами полей,
Ветром выметенных чисто,
Треугольник журавлей
К югу солнечному мчится.