Александр Оленич-Гнененко - Избранное

И рассказ про их поход,
О дороге этой длинной
Ветер бережно несет
Следом стаи журавлиной:

«Звезды светят нам в пути,
И в пути встречают зори,
И далеко впереди
Сквозь туман синеет море.

Мы летим! Курлы! Курлы!
За горами скрылись степи!»
Удивляются орлы
Журавлям в высоком небе.

На горах белым-белы́ снега,
Замела метелица-пурга.
Снег блестит осколками слюды,
На снегу босой ноги следы.
Коротка ступня и широка:
Не людская здесь брела нога.
На берлогу в лес медведь идет.
Переходит черный ключ он вброд.
И, забравшись в чащу, в бурелом,
В яму лег под самым старым пнем.
Видит он — бежит лесная мышь:
«Почему ты, серая, не спишь?»
Отодвинул прелую сосну,
Завернулся в шубу и заснул.
Над медведем мох повис седой
И качает сивой бородой.
Пролетает по лесам пурга,
Наметает белые снега.
Спит медведь, и стелется над ним
Сквозь сугроб дыханья влажный дым.

Закрутило, засвистало,
Снегом сеяло-мело,
А потом метель устала,
Горы выбелив бело.

И к утру мороз хороший
Затрещал по всем лесам.
Заковал он в лед порошу
И узором расписал.

Каждый кустик на поляне
В кружевах и серебре.
И идут в сугробах лани
Друг за другом на заре.

Проложить им нужно тропы
В этой толще снеговой
Сквозь высокие сугробы,
Наметенные пургой.

Первой лани утром ранним
Всех труднее впереди
Стену белую таранить,
Что встает на их пути.

И когда сменяться надо —
Лань с тропы слегка свернет
И в конце пристанет стада,
Отдыхая в свой черед.

Та, что следом шла за нею,
Раздувая шумно грудь
И вытягивая шею,
Пробивает дальше путь

Так, безмолвным уговором
Поделив тяжелый труд,
По снегам в ущелье горном
Лани медленно идут.

Ночной залита синевой
Долина между гор,
И пахнет дымом и смолой
Под пихтою костер.
Расположившись на ночлег
У пламени костра,
Усталый дремлет человек
До самого утра.
С ножом на поясе, с ружьем,
И лыжи узкие при нем.

Он спит и слышит вдруг сквозь сон
В сугробах хруст и скрип,
И чей-то вздох, и чей-то стон,
И приглушенный хрип.
Глядит: в горах ни ночь, ни день,
Еще не рассвело,
И у костра стоит олень
И дышит тяжело.
Он лишь сейчас прервал свой бег —
За ним взметенный вьется снег.

И волчьи тени на снегу,
Глаза их, как огни!
Оленя волки стерегут,
Его убьют они.
Но человек схватил ружье
И поднял навесу —
И скрылось жадное зверье
В тумане и в лесу.
Сверкнуло солнце из-за гор —
И догорел, шипя, костер.

Олень рогами чуть качнул,
И строен и высок,
И через палую сосну
Его унес прыжок.
А человек промолвил так:
— Живи, брат, хорошо!
И вскинул за плечи рюкзак
И снова в путь пошел.
Для серн и туров соль кладет,
Идет все выше и вперед.

Горы круче, круче, круче.
Надо мной парят орлы,
И упала синей тучей
На поляну тень скалы.

На поляне необъятной,
Молчаливой и пустой,
Лишь бормочет ключ невнятно,
Прячась в заросли густой.

И, накрытый тенью синей,
Уходящий в бездну склон
Лесом пихты и осины,
Как стеною, окружен.

Посреди — болото стынет,
Мертвой полное воды.
Отпечатаны на глине
Чьи-то давние следы.

На поляне был когда-то
Знаменитый солонец.
Избродило зубров стадо
Из конца ее в конец.

И оставили копыта
Навсегда на тропах вязь,
Вся истоптана, изрыта,
Превратилась в камень грязь.

На стволах седой осины
(То не ветра ли игра?)
От подножья до вершины
Лентой сорвана кора.

Старый зубр зимой и летом,
Поутру и ввечеру,
Подходил к деревьям этим
И сдирал с осин кору.

Бородатый, в бурой шубе,
Бык огромный, как гора,
Брался снизу желтым зубом
И, треща, вилась кора.

Но на княжеских охотах
Перебит могучий зверь.
Только тропы, да болото,
Да осины здесь теперь.

Горы круче, круче, круче.
Надо мной парят орлы,
И упала синей тучей
На поляну тень скалы.