Дмитрий Савицкий - Фисташки. Сборник рассказов

Был послан отряд учителей нас «обезвредить».

Митинька первый услышал его приближение, так как чердак был завален всякой «дребеденью» и наши враги в темноте стали на нее натыкаться. Мы успели даже одеться и спуститься с крыши на чердак, надеясь там затаиться, но были сразу же обнаружены.

Мы, все трое, рассыпались в полумраке, ища путь к спасению, но его нашел только Митинька.

– Уходим по крышам, – диким голосом прокричал он в гулкой чердачной акустике, не уступающей лучшим театрам мира и, выскочив, действительно, на крышу, метнулся к наружной пожарной лестнице.

Мы с Максом были схвачены преследователями и изобличены.

Далее, вместе с ними мы вылезли на крышу, понимая, что Митиньке деваться некуда, так как школьная пожарная лестница, как, почему-то, и большинство других пожарных лестниц, кончалась на огромном расстоянии от земли, и спрыгнуть с нее обычному человеку, если он не служил в ВДВ, не представлялось возможным.

И что же?!

Мы все подошли к краю крыши и посмотрели вниз.

На лестнице никого не было.

И лишь вдали между домами мелькнул и исчез знакомый нам с Максом кудрявый силуэт.

– Ушел, – голосом полицейского жандарма из царской «охранки» констатировал учитель НВП, а в прошлом – прапорщик Советской Армии Ципко.

Нас с Максом спустили вниз и пригласили зайти к завучу, где нам, конечно, досталось, особенно Максу, та как завуч была его мамой, но кто был третий нарушитель учебного процесса – нас даже не спросили.

Знали – не выдадим.

Просмотрев, как обычно он это делал, свои газетные передовицы, Митинька напоил меня чаем, переоделся и мы вышли вон из его дома, спеша на соединение с нашими друзьями в условленном месте.

У ресторана «Панорама» нас с Митинькой ждал Макс.

Но несколько слов о Максиме Соколове:

Его любила вся школа и вся улица, и весь Мурманск, кто его знал.

И не за «что-то там», а за то, что он есть!

На него просто смотреть и то было приятно: высокий брюнет, немного не складный, но почему-то невероятно эстетичный во всех своих движениях. Чистое, открытое и красивое лицо. Очень образован, начитан, круглый отличник из интеллигентнейшей семьи, но пропл…нь и выпл…нь такой, что и найти-то трудно и с кем-либо сравнить, даже если подробнейшим образом изучить всемирную историю и литературу.

Я его любил.

Он поздравил Митю с чудесным избавлением от недавних преследователей, и мы двинулись на соеденение с четвертым членом нашей группы.

Это был Толя Гиль.

Анатолий Гиль!

О нем можно написать отдельный роман, что, может быть, я когда-нибудь и сделаю, а сейчас скажу, что он был УМ, ЧЕСТЬ и СОВЕСТЬ нашей школы. И порой ребята так и спрашивали, где, мол, ум, честь и совесть?

Он был отличник; и не просто отличник, отличающийся своими отличными оценками, а он был отличен (и это главное!) в манере их приобретения.

К примеру: он почти никогда не делал домашних заданий, т.е. в своем традиционном, письменном виде и изучал все виды математики и физики по университетским учебникам. Не редкостью было, когда на уроке, он мог подсказать учителю другое, более простое или более оригинальное решение какой-нибудь задачи и учителя, зная об этом (и чтобы не попасть впросак), сами предлагали ему «пофантазировать». Литература и иностранный язык, история и география – все он знал на порядок обширней, нежели требования школьной программы.

Он приходил в школу, когда решал, что «на этом предмете надо поприсутствовать» и уходил, когда ему было это необходимо, сообразуясь со своими, мало кому понятными делами.

В старших классах постоянно собирали всех после уроков на многочисленные собрания, обсуждения, какие-то комсомольские активы и присутствие всех было обязательно, но Толя уже стоял в дверях и на вопрос классного руководителя: «Анатолий, Вы куда?! У нас сейчас собрание!» Он неизменно отвечал фразой из знаменитого фильма: ««Схорониться» мне надо», – и уходил.

Другого ученика за такую наглость – наказали бы. Впереди был выпуск, экзамены, характеристики, а все хотели куда-либо поступать учиться дальше и поэтому «прогибались» под учителей, но Толя Гиль никого не боялся, ему все прощалось, и он это знал.

Просто он был гений мозга.

Его портрет висел на стене в школе наряду с другими портретами.

Там были, понятное дело, Маркс с Энгельсом, а также: Толстой, Гоголь, Пушкин и другие знаменитости, но только в Толин портрет плевали, проходя мимо, бумагой из трубочек, видимо, завистливые ученики, а также – кому не лень. И Толяну однажды, под нашим прикрытием, ночью, оставив еще днем незапертым одно из окон на первом этаже, пришлось пробраться в школу, и свой портрет – выкрасть.