Дмитрий Лагутин: Серпантин. Сборник рассказов

Блуждания

Этот рассказ я порывался оснастить внушительным предисловием, призванным настроить читателя на нужную волну, каким-то образом ввести в курс дела – но потом решил, что уместнее будет отринуть все условности и просто начать – а там уж как пойдет.

Итак, трижды слышал я о том, что по нашему городу… блуждает – лучше слова, по-моему, не найти – нечто необъяснимое. Все три истории обнаруживают некоторую, если позволите, композиционную схожесть – что, в свою очередь наводит на мысли об их «родстве» – и поэтому целесообразно говорить о них в совокупности, не утомляя читателя тремя самостоятельными рассказами. Вместе с тем каждая история самобытна и в самобытности своей – не побоюсь громких заявлений – экстравагантна, в самом хорошем смысле этого слова. А значит – заслуживает какого-никакого внимания.

В бытность мою студентом, курсе, эдак, на втором, я – как и положено всякому студенту – ухаживал за представительницами прекрасного пола, тратил значительную часть стипендии на букеты, мелкую бижутерию и билеты в кино, тщательно скреб бритвой верхнюю губу, опрыскивался одеколоном и вечерами напролет мерял шагами площадку под окном объекта моего воздыхания.

Объект моего воздыхания располагал арсеналом из: вздернутого носика, проницательных серых глаз, волны сияющих каштановых волос, сотни выученных наизусть стихов – сплошь серебряного века – и тотального, ледяного, несокрушимого равнодушия к автору этих строк.

В свободное от учебы и моих ухаживаний время объект воздыхания – позвольте далее для удобства называть ее Виолеттой, вне зависимости от того, как звали ее на самом деле – в свободное время Виолетта занималась тем, что продавала знакомым косметику и парфюмерию, будучи включенной в сложный механизм сетевого маркетинга, принцип работы которого до поры до времени оставался для меня чем-то вроде головоломки. Комната ее – насколько можно было судить с дерева, растущего перед домом, – напоминала склад парфюмерного магазина и была сплошь заставлена коробочками, свертками, тюбиками, флакончиками, пузырьками и прочими артефактами, не вполне понятными нашему брату. Если Виолетта открывала форточку, двор наполнялся самыми чудесными ароматами, птицы щебетали громче, дворовые кошки урчали и жмурились и даже восседающие на лавках старушки переставали смотреть на меня с раздражением, окликали дружелюбно и расспрашивали, тяжело ли нынче учиться на юриста.

Все, к чему прикасалась Виолетта, дивно пахло духами – пахли перила в подъезде, пах почтовый ящик, пахли тетради с конспектами и пузатый чайничек, в котором нам подавали чай в соседнем кафе.

Все попытки заказать вино или шампанское, которым потчевали своих дам мои товарищи, пресекались на корню – я не смел перечить и давился терпким зеленым чаем, который с тех пор на дух не переношу.

В этом-то кафе, за этим-то чаем и рассказала мне Виолетта первую из трех историю – о том, что по нашему провинциальному городу плавает облачко легендарных духов «Шаримар».

– Не «Шаримар», – поправляла меня Виолетта, морщась, точно от боли, – а «Шалимар».

– Ша-ли-мар, – по слогам повторял я и смотрел на волны каштановых волос, рассыпающиеся по плечам.

– Этот аромат, – взгляд Виолетты становился мечтательным и устремлялся куда-то за окно, – этот аромат воплощает в себе любовь индийского шейха и самой прекрасной из его жен, – на этих словах я фыркал, и мечтательный взгляд на мгновение туманился презрением, – в садах Шринагара.

– Шри-на-гар, – повторял я, подпирая подбородок кулаком и тоже глядя за окно.

За окном вытягивалась засаженная каштановыми деревьями улица, на той стороне бил, сверкая брызгами, фонтан перед торговым центром. Каштаны падали с ветвей, раскалывались о тротуар, темные блестящие кругляши подпрыгивали, кувыркались, вихляя из стороны в сторону. Я представлял себе сады Шринагара, сплошь состоящие из каштановых деревьев, индийского шейха в тюрбане и смуглую красавицу с лицом, закрытым шелковым платком, похожую на Жасмин из диснеевского мультика. Шейх рассказывал Жасмин о своей любви, а потом подбирал только что упавший каштан, приседал, коротко замахивался и запускал каштан по дорожке под аплодисменты толпящихся за деревьями слуг.

– Это одни из первых типично восточных духов, – продолжала Виолетта и заглядывала в чайничек. – Подольешь мне чаю?