Дмитрий Павлюк - Не вилка. Сборник рассказов

«Я ведь хочу этого. Помни, что ты хочешь этого. Стремись! Ты ведь хочешь этого? Пробуй и добивайся» – твердил он себе. Его губы беззвучно выговаривали слова, пальцы, зажатые узкими перчатками, сжимали руль.

Педаль газа. Его ступня нежно, в то же время и нервно, постукивала по ней. Машина на секунду дергалась с места, двигатель взрывался жутким, диким ревом, но замолкал. Клубы пыли лились из-под колес. Толпа в напряжении.

Сотни камер, зрители, не помещаясь на трибунах, толпились у перил, забирались на деревья и ограждения.

«Ты сможешь» – сказала его мама. «Ты сможешь» – сказал его брат. «Мы верим» – сказали его друзья. Еще отец… Он наговорил странных вещей. «Подумай» – пронесся в голове его размеренный тихий голос.

– О чем подумать? – спросил он.

Отец молча поставил стакан воды на тумбу.

– О чем подумать, отец? – спросил он снова – О том, что ты мне предложил? Да это бред! Я не смогу! Это… Это не для меня, понимаешь? Это…

Отец не поднимал взгляда. Смотря куда-то вниз, он стоял и слушал. Вернее, слышал, но не слушал, будто пребывая в глубоких раздумьях. Его брови, с чуть проступившей сединой, нахмурились, а губы сжались.

– Ты же знаешь, я мечтал об этом с детства! Этот прыжок – все для меня.

Он взглянул на отца.

– Отец! – закричал он.

Толпа ликовала. Диктор, крича в микрофон, произносил его имя. «Первый гонщик в истории, решившийся на такой продолжительный прыжок! Это невероятно!». И крики. Толпа в восторге, стоит лишь сказать определенные слова с определенной интонацией – и чувство величия момента обеспечено.

«Ты хотел этого. Ты ведь еще хочешь? Конечно, ты хочешь!».

– Главное – желание! – сказали ему в страховой компании, хлопая по плечу и расплываясь в четкой, безукоризненной улыбке. Он пожал им руку, бросил ручку на стол и посмотрел на бумаги. «Главное– желание…».

Это ведь так просто… Зажми педаль, держи руль, смотри вперед и… молись. Надейся. Дальше все пойдет так, как пойдет. Дальше все будет, как…

Они с отцом не могли удержаться от смеха. Волны, мелкие, бьющиеся о борт их лодки, хлюпали, мялись. Они не могли остановиться. Смех лился из них, прямо из их животов.

Солнце все ниже опускалось к волнам, все ускоряя и ускоряя свое падение. Еще чуть-чуть, и раскалённый шар опустится в воду, которая, казалось, тут же вспенится, зашипит, и пар окутает небо.

Им все еще смешно. Их уносило все дальше и дальше от берега. Лодка качалась на волнах. Они лежали на дне, переводя дух, и смотрели на меняющее цвет небо.

Тогда он неверно привязал лодку. Узел разошелся, и пока они разгружали вещи, лодка отплыла от берега. Тогда отец сказал слова, смысл которых он до сих пор не понял…

Как это было? Кажется: «Неосознанные поступки могут увести тебя очень далеко от дома». Чтобы ни значили эти слова, они так и останутся словами из воспоминаний.

Кожаные перчатки скрипели от любого движения, куртка, брюки – все из несгораемого материала. Ремень застегнут, в шлеме по лицу стекает пот. Он видел, как танк проезжал по этому шлему, и тот остался цел. Но ему неспокойно. Смотря вперед, на прямую дорогу, трамплин, он представляет себе триумф, авации, восторг на лицах, но… во все это врывается нечто темное, и становится… страшно.

Врезав по рулю, переведя дух, растрясшись всем телом, он несколько раз стукнул по шлему, включил радио, и узкое пространство, захваченное металлическими решетками, заполнилось странными, полумелодичными грубыми звуками.

Музыка ненадолго отвлекла его от мыслей. На трибунах пестрели людские тела. Огромные белые кисти с поднятым вверх указательным пальцем, баннеры, на которых красным написано: «Вперед! К мечте», «Ты сможешь!»… На одном из них чье-то имя. Чье-то, но не его. Они смеются? Или просто ошиблись?

Солнце пробивается сквозь крышу. Сквозь засыпанное песком стекло. Жара. Машина нагрелась, и, пожалуй, на капоте легко можно пожарить яичницу. Он чувствует, что хочет есть. И что нога его подрагивает. Лежа на педали, как на спусковом крючке пистолета, приставленного к его виску.

– Ты уверен?

– Да! А почему нет? Здесь все дело в скорости…

– Нет. Не все. Угол тоже имеет значение.

– Думаешь, слишком мал?

– Естественно, он слишком мал! Ты не пролетишь и 20-и метров. Это… Безумие это!

– В этом и заключается рекорд, понимаешь? На большом трамплине смог бы любой.

– Ерунда! Не любой! Да ты послушай себя! Это же…

– Я не буду его увеличивать. Не. Буду. Ясно? Если я его увеличу…