Марк Твен: Принц и нищий - английский и русский параллельные тексты

It was small, decayed, and rickety, but it was packed full of wretchedly poor families.Дом был маленький, ветхий, шаткий, доверху набитый беднотой.Canty's tribe occupied a room on the third floor.Семья Кенти занимала каморку в третьем этаже.The mother and father had a sort of bedstead in the corner; but Tom, his grandmother, and his two sisters, Bet and Nan, were not restricted--they had all the floor to themselves, and might sleep where they chose.У отца с матерью существовало некоторое подобие кровати, но Том, его бабка и обе его сестры. Бэт и Нэн, не знали такого неудобства: им принадлежал весь пол, и они могли спать где им вздумается.There were the remains of a blanket or two, and some bundles of ancient and dirty straw, but these could not rightly be called beds, for they were not organised; they were kicked into a general pile, mornings, and selections made from the mass at night, for service.К их услугам были обрывки двух-трех старых одеял и несколько охапок грязной, обветшалой соломы, но это вряд ли можно было назвать постелью, потому что по утрам все это сваливалось в кучу, из которой к ночи каждый выбирал, что хотел.Bet and Nan were fifteen years old--twins. They were good-hearted girls, unclean, clothed in rags, and profoundly ignorant.Бэт и Нэн были пятнадцатилетние девчонки-близнецы, добродушные замарашки, одетые в лохмотья и глубоко невежественные.Their mother was like them.Мать мало чем отличалась от них.

But the father and the grandmother were a couple of fiends. They got drunk whenever they could; then they fought each other or anybody else who came in the way; they cursed and swore always, drunk or sober; John Canty was a thief, and his mother a beggar.	Но отец с бабкой были сущие дьяволы; они напивались, где только могли, и тогда воевали друг с другом или с кем попало, кто только под руку подвернется. Они ругались и сквернословили на каждом шагу, в пьяном и в трезвом виде. Джон Кенти был вор, а его мать -нищенка.
They made beggars of the children, but failed to make thieves of them.	Они научили детей просить милостыню, но сделать их ворами не могли.
Among, but not of, the dreadful rabble that inhabited the house, was a good old priest whom the King had turned out of house and home with a pension of a few farthings, and he used to get the children aside and teach them right ways secretly.	Среди нищих и воров, наполнявших дом, жил один человек, который не принадлежал к их числу. То был добрый старик священник, выброшенный королем на улицу с ничтожной пенсией в несколько медных монет. Он часто уводил детей к себе и тайком от родителей внушал им любовь к добру.
Father Andrew also taught Tom a little Latin, and how to read and write; and would have done the same with the girls, but they were afraid of the jeers of their friends, who could not have endured such a queer accomplishment in them.	Он научил Тома читать и писать, от него Том приобрел и некоторые познания в латинском языке. Старик хотел научить грамоте и девочек, но девочки боялись подруг, которые стали бы смеяться над их неуместной ученостью.
All Offal Court was just such another hive as Canty's house.	Весь Двор Отбросов представлял собою такое же осиное гнездо, как и тот дом, где жил Кенти.
Drunkenness, riot and brawling were the order, there, every night and nearly all night long.	Попойки, ссоры и драки были здесь в порядке вещей. Они происходили каждую ночь и длились чуть не до утра.
Broken heads were as common as hunger in that place.	Пробитые головы были здесь таким же заурядным явлением, как голод.
Yet little Tom was not unhappy.	И все же маленький Том не чувствовал себя несчастным.
He had a hard time of it, but did not know it. It was the sort of time that all the Offal Court boys had, therefore he supposed it was the correct and comfortable thing.	Иной раз ему приходилось очень туго, но он не придавал своим бедствиям большого значения: так жилось всем мальчишкам во Дворе Отбросов; поэтому он полагал, что иначе и быть не должно.
When he came home empty-handed at night, he knew his father would curse him and thrash him first, and that when he was done the awful grandmother would do it all over again and improve on it; and that away in the night his starving mother would slip to him stealthily with any miserable scrap or crust she had been able to save for him by going hungry herself, notwithstanding she was often caught in that sort of treason and soundly beaten for it by her husband.	Он знал, что вечером, когда он вернется домой с пустыми руками, отец изругает его и прибьет, да и бабка не даст ему спуску, а поздней ночью подкрадется вечно голодная мать и потихоньку сунет черствую корку или какие-нибудь объедки, которые она могла бы съесть сама, но сберегла для него, хотя уже не раз попадалась во время этих предательских действий и получала в награду тяжелые побои от мужа.
No, Tom's life went along well enough, especially in summer.	Нет, Тому жилось не так уж плохо, особенно в летнее время.

He only begged just enough to save himself, for the laws against mendicancy were stringent, and the penalties heavy; so he put in a good deal of his time listening to good Father Andrew's charming old tales and legends about giants and fairies, dwarfs and genii, and enchanted castles, and gorgeous kings and princes.	Он просил милостыню не слишком усердно -лишь бы только избавиться от отцовских побоев, -потому что законы против нищенства были суровы и попрошаек наказывали очень жестоко. Немало часов проводил он со священником Эндрью, слушая его дивные старинные легенды и сказки о великанах и карликах, о волшебниках и феях, о заколдованных замках, великолепных королях и принцах.
His head grew to be full of these wonderful things, and many a night as he lay in the dark on his scant and offensive straw, tired, hungry, and smarting from a thrashing, he unleashed his imagination and soon forgot his aches and pains in delicious picturings to himself of the charmed life of a petted prince in a regal palace.	Воображение мальчика было полно всеми этими чудесами, и не раз ночью, в темноте, лежа на скудной и колкой соломе, усталый, голодный, избитый, он давал волю мечтам и скоро забывал и обиды и боль, рисуя себе сладостные картины восхитительной жизни какого-нибудь изнеженного принца в королевском дворце.
One desire came in time to haunt him day and night: it was to see a real prince, with his own eyes.	День и ночь его преследовало одно желание: увидеть своими глазами настоящего принца.
He spoke of it once to some of his Offal Court comrades; but they jeered him and scoffed him so unmercifully that he was glad to keep his dream to himself after that.	Раз он высказал это желание товарищам по Двору Отбросов, но те подняли его на смех и так безжалостно издевались над ним, что он решил впредь не делиться своими мечтами ни с кем.
He often read the priest's old books and got him to explain and enlarge upon them.	Ему часто случалось читать у священника старые книги. По просьбе мальчика священник объяснял ему их смысл, а порою дополнял своими рассказами.
His dreamings and readings worked certain changes in him, by-and-by.	Мечтания и книги оставили след в душе Тома.
His dream-people were so fine that he grew to lament his shabby clothing and his dirt, and to wish to be clean and better clad.	Герои его фантазии были так изящны и нарядны, что он стал тяготиться своими лохмотьями, своей неопрятностью, и ему захотелось быть чистым и лучше одетым.
He went on playing in the mud just the same, and enjoying it, too; but, instead of splashing around in the Thames solely for the fun of it, he began to find an added value in it because of the washings and cleansings it afforded.	Правда, он и теперь зачастую возился в грязи с таким же удовольствием, как прежде, но в Темзе стал он плескаться не только для забавы: теперь ему нравилось также и то, что вода смывает с него грязь.
Tom could always find something going on around the Maypole in Cheapside, and at the fairs; and now and then he and the rest of London had a chance to see a military parade when some famous unfortunate was carried prisoner to the Tower, by land or boat.	У Тома всегда находилось на что поглазеть возле майского шеста в Чипсайде или на ярмарках. Кроме того, время от времени ему, как и всем лондонцам, удавалось полюбоваться военным парадом, когда какую-нибудь несчастную знаменитость везли в тюрьму Тауэра сухим путем или в лодке.

Читать дальше