Иван Снегирёв - Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

…Тётушка нас баловала и попустительствовала нам решительно во всём: из-за неё я рос своевольным ребенком. Дядюшка не препятствовал этому: он сам был донельзя своенравен, самолюбив и чрезвычайно капризен; прибавьте особое барское великолепие, которое встречается только в России, а также большой ум.

Не надо забывать, что он принадлежал к тем людям екатерининской эпохи, для которых идеи французского Просвещения были жизненный энергией, основой и смыслом существования. Сама матушка-императрица была расположена к своим друзьям-просветителям — до известных событий во Франции, когда чернь уставила площади гильотинами и с них посыпались просвещённые дворянские головы.

Дидро жил при императорском дворе в Петербурге; по совету Дидро государыня пригласила к себе Фальконе, создавшего Медного всадника. С Вольтером, Даламбером, Гриммом она переписывалась в перерывах между своими альковными забавами, присоединением новых земель и усмирением крестьянских бунтов; внимательно читала Ивана-Якова Руссо, не допуская, однако, его сочинений до русской публики.

Сына Павла ей не дала воспитать в просвещенческом духе Елизавета Петровна, взявшая на себя заботу об этом будущем взбалмошном императоре, но зато Екатерина воспитала своих внуков Александра и Константина, как она того хотела. В то время мы присоединили Крым и мечтали уже об освобождении Константинополя; по замыслу Екатерины, Александр должен был воссоздать великую империю Александра Македонского и править в Александрии, а Константин, подобно Константину Великому, воцариться в Константинополе. Но, конечно, им надлежало быть просвещёнными монархами, философами на троне, а для этого следовало соответственно воспитать их, — откуда же, как не от просветителей, можно было заимствовать правильную программу воспитания? Екатерина собственноручно написала её, не забыв ни умственные, ни физические упражнения, но главным образом уделив внимание развитию благородных чувств. Именно в благородстве чувств в сочетании с естественными порывами Дидро, Вольтер, Руссо и иже с ними видели залог воспитания высокой личности; всё что мешало осуществлению этой задачи надо было решительно отбросить, невзирая на укоренившиеся предрассудки.

Самым большим предрассудком, самым большим злом в деле воспитания была порка. Мы с вами принадлежим к «непоротому поколению», а ведь мало кто из наших старших современников может похвастаться тем же. Во времена наших отцов детей пороли нещадно, в хижинах и дворцах, — и никому не приходило в голову, что это плохо. Напротив, общепринятое мнение гласило, что от порки дети делаются умнее и лучше, что розга и ремень изгоняют из них всё плохое.

Екатерина в числе первых стала утверждать обратное; не довольствуясь словами, она категорически запретила пороть своих внуков: наказания для них не должны были унижать человеческое достоинство, не должны были оскорблять и озлоблять детей. «Насилие по отношение к ребёнку не может быть оправдано никогда и ничем», — повторяла она слова Руссо и вспоминала при этом его «Исповедь», где есть рассказ о том, как порка в детском возрасте вызвала у него сладострастные чувства, сродни тем, которые описал маркиз де Сад, только наслаждение происходило не от причинения, а от получения наказания.

Подражая императрице и проникнувшись просвещенческими идеями, все образованные люди перестали пороть детей; порка ушла даже из учебных заведений, где она была введена указом Петра Великого в обязательном порядке по средам и субботам, вне зависимости от вины, «чтоб учение крепче было». Правда, отмена телесных наказаний не касалась низших сословий: мужиков, например, продолжали бить кнутом, рвать им ноздри и выжигать клеймо на лбу. Полусумасшедший Павел тем полюбился народу, что запретил рвать ноздри, а кнут заменил плетьми; народ горько жалел о его смерти, хотя послабление, надо заметить, не столь большое…

Да, всего одно непоротое поколение, а сколько славных деяний, сколько великих свершений, — одна выигранная война с Наполеоном чего стоит! — сколько высоких помыслов! Сейчас всё не так. Подлость и низость видим мы повсюду, а детей снова бьют и считают это полезным. Недавно я имел разговор с молодой дамой: она жаловалась мне на своего сына, — мальчик, де, умный, но шаловливый, приходится его часто пороть, чтобы привести к порядку. «Что же вы надеетесь из него вырастить?» — спросил я. «Порядочного, хорошего человека», — ответила она. «Если вы достигнете этой цели, вы будете первая, кому это удалось с помощью розги», — сказал я. Она удивилась и не поверила, а я понял, что выпал из времени.