— Слыхал я это, — отвечаю, — но не каждому в рай пройти дано: у кого грехи тяжёлые, тот непременно свалится.
— Екатерина же не свалилась? А уж у неё-то грехов хватает, — продолжает она спорить.
— Однако она не в раю, — не сдаюсь и я. — Видела бы ты, как она всего боится; на людях хорохорится, а останется одна, плачет от страха — мне Григорий рассказывал. Вот и старается спрятаться за мужскую спину: какой-никакой, лишь бы мужик при ней был… Ест и пьёт она сладко, и живёт пышно, как сама царица Семирамида не жила, но какой же это рай, когда вся жизнь ужасом наполнена?
— А я не такая! — дерзко отвечает Лизавета. — Я не боюсь: надо будет, пройду по волосяному мосту! А если пошатнусь, мне граф Орлов поможет — ведь ты поможешь мне, Алёшенька?
— Помогу, — говорю, а самому тошно от таких разговоров делается. Сама лезет в силки, неразумная: мне и делать ничего не надо, жди лишь, когда они захлопнутся.
Мысль о короне российской крепко в её голове засела. Сидит Лизавета как-то утром, причёсывается, смотрит на себя в зеркало и с важным видом рассуждает:
— Когда я царицей стану, в России совсем другая жизнь пойдёт. Законы будут справедливые, а судьи честные; лихоимство и взяточничество я искореню; народ вздохнёт свободно и будет жить в полном достатке. Не силой, а правдою станет сильна Россия, и все будут гордиться своей страной! Екатерина земли прихватывает: Польшу разделила, Крым себе забрала, у киргизцев, и у тех степи отняла — а какая в том польза? Народ хуже жить стал. Нет, при мне всё будет по-другому: на своих землях надо обустраиваться, тогда нас не бояться, а уважать начнут. Я русская, — не то, что эта немка Екатерина, — душу народа русского я вполне понимаю.
— Где ты её понимать-то выучилась? — не сдержался я. — С малых лет в России не была.
— Так что с того? — обожгла она меня взглядом. — Всё равно я русская, до кончиков ногтей русская! Меня народ полюбит!
«Какая ты русская, когда под чужую дуду пляшешь! — хотелось мне сказать — Жизнь в России, конечно, не мёд, а бывает и горше полыни, но мы уж сами как-нибудь разберёмся, заграничных благодетелей нам не надо».
Не сказал, промолчал, однако если бы и сказал, вряд ли она одумалась бы. Хоть и любила она меня, но честолюбие у неё сильнее любви было.
* * *
В конце зимы пожаловал ко мне адмирал Грейг, что на нашей службе состоял, и привёз секретное от императрицы предписание. Там было сказано, чтобы самозванку скорее доставили в Россию, а для этого мне следует заманить оную «бродяжку» на русский корабль, где она будет незамедлительно арестована. Адмирал привёз и второе письмо от английского консула Джона Дика, в котором он писал о конфликте между русскими и английскими матросами. Консул просит меня немедленно прибыть к эскадре, дабы уладить этот конфликт.
Есть все основания полагать, что «принцесса Владимирская» поедет с вами: удобный случай, не правда ли? Питаю надежду, что императрица не ошиблась в вашем сиятельстве, — смотрит Грейг на меня испытующе.
Отпиши её величеству, что граф Орлов исполнит свой долг, — сказал я.
Наутро пришла ко мне Лизавета, весёлая, довольная: итальянцы ей с три короба наобещали, да ещё поляки масло в огонь подлили.
— Всё складывается в нашу пользу, я уже не сомневаюсь в успехе! — радуется она. — А ты что такой сумрачный, Алёшенька? — спрашивает затем. — Или вести дурные получил?
— Да не то чтобы дурные, но требующие действий, — отвечаю. — На-ка, прочти письмо от английского консула.
Прочитала она и призадумалась:
— Это знак судьбы. Дело пустяковое, но ехать тебе надо, а если так, то и мне с тобой. Всё одно к одному складывается, и астролог мне сказал, что расположение звёзд для меня как никогда благоприятное.
— Что же, пойдём навстречу судьбе, — говорю. — Ты готова?
— Я столь долго этого ждала, что давно изготовилась, — отвечает она. — Давай сегодня же и поедем.
— Ну, сегодня, так сегодня, — соглашаюсь я, — и впрямь, чего откладывать?
В Ливорно народ опять вдоль улиц выстроился, ликует при виде графа Орлова — откуда только узнали, что мы едем?.. На пристани адмирал Грейг почётным караулом нас встретил, а на «Святом великомученике Исидоре», куда мы прибыли, был дан артиллерийский салют под громовое «ура!» всей команды. Елизавету наши корабли поднятыми флагами приветствовали как царственную особу, а она на капитанском мостике стояла и милостиво улыбалась — ни дать, ни взять, императрица!..
Комендантский дом в Петропавловской крепости, в подвале которого содержалась княжна Тараканова, похищенная Алексеем Орловым и вывезенная в Россию
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу