Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II

Вонон и Пизон с интересом наблюдали за этой сценкой. Они видели явный испуг грека и жестокую радость Абнира.

— Вы тоже знаете этого парня, заочно, — сказал парфянин, поворачиваясь к ним. — Это тот самый, который пырнул меня ножом в римской забегаловке, я вам рассказывал.

Потом он посмотрел на шкипера.

— Здравствуй, любезный Никомед, — сладким голосом произнес он. — Как твое драгоценное здоровье? Не упал ли ты тогда с лестницы, когда удирал от меня?

— Нет, благодарю тебя, благороднейший, — пролепетал Никомед. — У меня все хорошо...

Он был настолько напуган, что не отдавал себе отчет в том, что говорит.

— Ах, у тебя все хорошо! — рявкнул Абнир. — Рад это слышать. Но обещаю, что такое положение продлится недолго.

Он повернулся к Вонону.

— Я забираю этого мерзавца с собой, — тоном, не терпящим возражений, заявил он. — Через парфянскую границу. Наш великий царь Артабан будет рад познакомиться со столь достойной личностью. У него как раз сдохла любимая обезьянка и думаю, что этот грек с успехом ее заменит.

— Пусть будет так, — пожал плечами армянин. — Только смотри, чтобы его не обнаружила пограничная стража.

— Не беспокойся, — ответил Абнир. — У нас есть свои способы провозить контрабанду.

Он по очереди оглядел Вонона и проконсула и медленно произнес, оскалившись в улыбке:

— Ну, а в остальном, я надеюсь, все идет по старому плану?

Оба мужчины молча кивнули.

Абнир сделал знак слугам; те подхватили Никомеда и поволокли его из комнаты. Парфянин вышел следом за ними.

В тот вечер, когда погибла Корнелия и неизвестно куда пропал Луций Либон, Марк Светоний и его спутники, прихватив с собой жреца Астарты, вернулись в гостиницу.

Там, в комнате Паулина, легат и Сабин приступили к допросу старика. О многом тот умолчал, но сказал самое главное, чем и подтвердил их подозрения: сокровища Антония скрыты в подземельях крепости Масада, возведенной в свое время царем Иродом на берегу Мертвого моря недалеко от столицы Иудеи Иерусалима.

На требования рассказать, откуда это ему известно, жрец ответил, что связан священной клятвой и не может ничего сказать.

— Я сообщил вам все, что мог, не рискуя навлечь на себя гнев Богов и моих товарищей по великому братству жрецов, — твердо заявил он. — Золото для нас это не главное, если сумеете — забирайте его. Все равно оно никому не принесет счастья, как не принесло ни Ироду, ни Антонию, ни Клеопатре.

Но есть тайны, которые я не вправе никому открывать. Ты можешь даже убить меня, легат, но больше я не произнесу ни слова.

И он действительно умолк, закрыв глаза и медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Видя, что больше от него ничего не добиться, Светоний пока оставил жреца под присмотром Феликса и вышел с Сабином в соседнюю комнату.

— Итак, ситуация становится все более ясной, — сказал он. — Надо ехать в Иерусалим, а оттуда — в Масаду. Но сначала мы должны заглянуть в Кесарею и повидаться с прокуратором Гратом. Он должен уже быть на месте. В этих местах его власть, и мы возьмем у него официальное разрешение посетить крепость, а возможно, и вооруженную охрану. Думаю, она нам не помешает, раз уж столько людей вокруг знает о цели нашего путешествия.

Сабин молча кивнул.

— И еще одно, — продолжал Светоний. — Сегодня я узнал, что в Сирию прибыл Германик. Он остановился в Антиохии. Боюсь, как бы проконсул Пизон не устроил ему какую-нибудь пакость. Он ведь сейчас в безвыходном положении, ему терять нечего. Пизон вполне может пойти на крайние меры, чтобы только спасти свою шкуру.

Наверное, Децим Варон с моим письмом разминулся с Германиком, а его ведь тоже надо предупредить. Сделаем так — я напишу еще одно письмо и пусть Корникс отвезет его в Антиохию. Под покровительством Германика он может не бояться своих кредиторов.

— Хорошо, — согласился Сабин. — Не думаю, что он очень обрадуется, но приказ выполнит.

Трибун был прав — Корникс принял известие без восторга, но спорить не стал и только грустно кивнул.

Он выехал утром. Жреца Светоний отконвоировал в канцелярию квестора и попросил придержать его там недельку-другую.

— Я сообщу тебе, когда можно будет его отпустить, — сказал легат. — Не хочу, чтобы он помешал нашим планам, так что пусть посидит немного в твоих подвалах. Можешь предъявить ему обвинение в сводничестве на религиозной основе.

Квестору же они передали и тело Корнелии для погребения по римскому обряду. В детали ее гибели они не вдавались.