Джеймс Тейбор - Глубокая зона

– Конечно.

Красный огонек на камере погас.

Она изо всех сил старалась собраться с мыслями.

– Во-первых, на кого работали те двое в военной форме?

– Простите, доктор Лиланд. У меня нет сведений.

Халли задала еще несколько вопросов, но Гурвиц либо не знала ответов, либо была не намерена распространяться о том, что произошло в Мексике. Затем юрист произнесла:

– Единственное, что я могу сказать: похоже, вы стали жертвой одной очень изощренной аферы, доктор Лиланд. Доктор Барнард вас проинформирует. Я же уполномочена доложить: будет сделано все, чтобы исправить положение, включая ваше полное восстановление на прежней работе с выплатой заработной платы за период вынужденного отсутствия.

Барнард кашлянул.

– Ах да. И с повышением в должности.

Беспокойство Барнарда немного уменьшилось, но он явно не мог дождаться ухода юриста.

– Вы давно работаете в Вашингтоне, мисс Гурвиц? – Халли пыталась сосредоточиться.

Озадаченная юрист нахмурила брови.

– Тринадцать лет.

– Ага. Значит, вы понимаете, чего это может стоить правительству, как в денежном выражении, так и в смысле общественного резонанса, не говоря уже о том, сколько полетит голов.

Гурвиц побледнела.

– Доктор Лиланд… – Она была хорошим юристом и знала, в каких случаях лучше промолчать.

Вспоминая Роудза и Риверза, Халли не спешила нарушать повисшую тишину и наблюдала за нервничающей Гурвиц, хотя и не испытывала при этом никакого злорадства. Атмосфера в комнате становилась все напряженнее и напряженнее. Допив имбирный эль, Халли кивнула в сторону камеры.

– Почему бы вам не включить эту штуку?

Поколебавшись, Гурвиц нажала кнопку на пульте, красный огонек вспыхнул вновь.

– Хочу официально заявить: в мои планы не входит предъявление иска к правительству. Звонить в «Вашингтон пост» или «60 минут» я тоже не собираюсь. Эл Канер виртуозно обвел вокруг пальца очень умных людей. В том числе меня. Что сделано то сделано. Я отказываюсь от обвинений.

Гурвиц на мгновение задержала удивленный взгляд на Халли. Опомнившись, закрыла рот. Развязка получалась явно не такой, какие она привыкла наблюдать в округе Колумбия.

– Думаю, самое время закончить нашу беседу. Благодарю вас за потраченное время и за сотрудничество, доктор Лиланд.

Она щелкнула пультом, и красный огонек потух. Собрав вещи и надев пальто, Гурвиц подошла к Халли и коснулась ее плеча.

– Не для протокола… Попали вы в передрягу, милая… Не уверена, что на вашем месте я проявила бы такое великодушие. Однако вами я восхищаюсь. – Она на миг задумалась и добавила: – У меня нет детей, но мой единственный племянник сейчас в Афганистане. Мы все перед вами в долгу, доктор Лиланд.

Халли пожала лежащую у нее на плече крохотную ладонь юриста.

– Спасибо. Вот только волшебной пилюли у нас до сих пор нет.

– По моим сведениям, скоро будет. Во многом благодаря вам. До свидания, поправляйтесь скорее.

Когда она ушла, Барнард приблизился к кровати Халли.

– Что мне для тебя сделать? Может, хочешь сэндвич? Мороженое?

Она покачала головой:

– Ничего не надо.

Барнард кивнул, но после ухода юриста на его лице появилось некое выражение, которое разогнало медикаментозный туман в голове Халли.

– В чем дело, Дон?

– Пока тебя не было, кое-что произошло. Думал сообщить тебе после того, как ты немного отдохнешь. Но ты имеешь право знать.

– Что такое?

Он рассказал ей о Дэвиде Лэйтропе и Лу Кейси.

Ошеломленная, какое-то время она не могла вымолвить ни слова.

– Погибли? Оба?

– Да. У Лэйта, похоже, столкновение с грабителями пошло не по плану. А с Кейси вроде как несчастный случай.

– Ты ведь в это не веришь.

– Нет. Он бы никогда не перепутал шланги.

– Мне очень жаль, Дон. Знаю, они оба были тебе близки.

Барнард глубоко вздохнул. Полез за трубкой, но на полпути к карману жилета опустил руку.

– Да, оба. Я уже почти забыл, как тяжело терять таких людей. – Его глаза помутнели, он потер грудь ладонью. – Хороших людей… – Он поморгал. – Это были самые плохие новости. У меня есть и хорошие.

– Рада слышать. Не поделишься прямо сейчас?

Дверь неожиданно открылась, и в палату вошел Уил Боуман, в джинсах, коричневой рубашке навыпуск и кроссовках. Справа на груди проглядывала выпуклость – перевязанная рана. Правая рука висела на повязке. Под незаправленной рубашкой перебинтованную рану на левом боку было совсем не видно. Если не считать потери нескольких фунтов весу, выглядел он, по мнению Халли, совсем неплохо. Лучше, чем просто хорошо.