Карлос Фальяс - Маркос Рамирес

Я попытался рассеять нелепый страх, искал против него доводов в моих новых, еще не созревших убеждениях. И, быстро вскочив на ноги, я вытащил из кармана листок с молитвой и швырнул его на рельсы. Мне стало стыдно, и, наперекор еще владевшему мною страху, я изо всех сил закричал в темноту:

— Пусть поразит меня молнией, если верно, что существуют подобные вещи! Пусть поглотит меня земля!

Ужасный удар грома потряс станцию, яркая вспышка ослепила меня. Охваченный трепетом, я почувствовал, как земля разверзается под моими ногами и я падаю прямо в кипящие адские котлы. Когда я открыл глаза, новая вспышка молнии озарила ближние деревья, и я увидел, как передо мной взвилась гигантская фигура сатаны, объятая языками пламени…

— Пусть придет за мной дьявол, если он существует!.. — крикнул я снова.

Мне показалось, что среди темных деревьев я различаю при блеске молний пляшущие тени крестов, бородатых святых, рогатых чертей, ведьм, домовых и леших…

И, бросая дерзкий вызов всем призракам, я протяжно и громко крикнул:

— Не верю ни во что!.. Я-я-я не-е-е ве-е-е-рю!..

Я защищался с отчаянием, судорожно цепляясь за мои новые, недавно родившиеся убеждения, формировавшиеся под влиянием книг. Всю долгую ночь боролся я против первобытных страхов, против всех призраков, созданных на протяжении веков невежеством и глупостью человека.

Наконец ливень прекратился — и я услышал далекое пение первых петухов. Тогда в душе мрей снова воцарилось спокойствие, и я посмеялся над пережитыми тревогами и мучениями.

Я выдержал тяжелую борьбу, от которой меня бросало в жар, несмотря на ледяной ветер и ливень. Но я знал, что победил — раз и навсегда!

Наступил час снова пускаться в путь. Из-под навеса я вышел на узенький перрон и стал уже спускаться на полотно железной дороги, как вдруг меня остановила тревожная мысль:

«А что я буду делать в Алахвэле?»

До сих пор об этом я не думал. А теперь я спрашивал себя: как воспримет мать мое новое поражение? Ведь оно означало крушение ее лучших надежд!.. Что скажет мне отчим? Что подумают обо мне Рамиресы?

Я приуныл. Нет, нельзя возвращаться в Алахвэлу, нельзя! Но куда же идти?.. В кармане у меня были только двадцать колонов доньи Фортунаты. Куда идти?..

В Пуэрто-Лимон!

Весь вопрос теперь заключался в том, чтобы здесь же дождаться поезда, который выходит из Алахвэлы в шесть утра. В восемь с какими-то минутами в Сан-Хосе я пересяду на вокзал Атлантико, чтобы тут же пуститься в путь дальше — в Пуэрто-Лимон… А мать? Что ж, матери я напишу из порта большое и нежное письмо. Я представил себе, как, забившись в угол комнаты, она читает мое письмо и тихо плачет. Мной овладела бесконечная тоска, вспыхнуло страстное желание вернуться домой. Что делать?..

Взошло солнце. Дневной свет рассеял все мои сомнения и колебания: я еду в Пуэрто-Лимон, бесповоротно!

Там, на волнах необъятного моря, уже поджидает меня корабль, на котором я отправлюсь в далекое плавание, познакомлюсь со всеми портами мира.

В ожидании поезда я стал расхаживать взад и вперед, насвистывая, еще поеживаясь от холода, но довольный и счастливый.

Начиналось великое приключение, приключение моей жизни!

Алахвэла, 27 июня 1951 года.

Северными горами в Коста-Рике называют цепь вулканов, пересекающую страну.

Агвардь енте — крепкий спиртной напиток из сока сахарного тростника.

Кар амба! — восклицание, выражающее удивление или досаду.

«Контрабандистами» в Коста-Рике называют самогонщиков.

Фрад ике Гуть еррес — военный и политический деятель Коста-Рики, возглавлявший оппозиционную правительству группировку.

Кад эхос — по костариканским народным поверьям, чудовище со сверкающими глазами, длинной, густой, черной шерстью, преследующее по ночам пьяниц.

М анго — тропическое фруктовое дерево.

Сивилисты — члены буржуазной, так называемой гражданской партии («партидо сивиль»).

Трап иче — небольшой пресс для выжимания из стеблей сахарного тростника сока, из которого варят домашний паточный сахар — «д ульсе». Приводится в движение быками или водяным колесом.