Андрей Федоренко - Щербатый талер

— Идут! — объявил он наконец и причесал ладонью непокорные белокурые вихры.

Ребята быстро спустились вниз.

— Расскажем о Кладах? — спросил Дмитрок.

— Нет, прежде их послушаем — что они сделали, — ответил Михаль.

Оксана остановилась неподалеку:

— Мы думали, они ждут нас, дежурят возле автобусной остановки, а они себе в походы ходят!.. Знакомьтесь, это Катя, — сказала она, когда подошли, и слегка подтолкнула подругу вперед.

Ребята назвали свои имена. Хорошенькая, как кукла, застенчивая Катя в своей короткой синем платье, что так шло ей, сразу понравилась им; никому и в голову не пришло то, о чем думали перед этой встречей и говорили вслух — «чужая Катя… лишний конкурент».

Оксана вдруг залилась смехом:

— Какую картину мы только что видели! Дед Макар несет сумку большую и ведет Курта за руку — идут на автобусную остановку. Курт трет глаза кулаком… Ну, мы с Катей вслед — интересно, как они будут прощаться?

— И что? — смеясь, спросил Чэсь. — Дал ему дед пощечину на прощание?

— Нет, наоборот, обнял, посадил в автобус…

— Понаделал этот Курт нам хлопот, — вздохнул Михаль. — Как только ты уехала…

И Михаль, сначала не совсем охотно, а потом увлекшись, рассказал все по порядку: как Курт выследил их шалаш, как прочитал дневник, украл нож и спиннинг, как он, Михаль, забрался в сарайчик и подслушал «геологов», как затем ездил в город, ходил в музей, у которого снова столкнулся с Севой и с лысым, как в ту ночь из школьного шкафа похитили папку «Знаменитые земляки» и участковый проводил «следственный эксперимент»…

Чэсь вмешивался, перебивал, дополнял. Наконец добился своего — Михаль обиделся и замолчал, Чэсь заговорил один. Особенно рассмешил девочек эпизод, когда ребята ходили к старой учительнице, и Дмитрок спросил: «А что это за Ирина Леонидовна, которую вы всегда упоминаете?» Коротко рассказал Чэсь и об их путешествии, об искалеченном соме, которого застрелил дед Макар, — о «Кладах», конечно, не сказал ни слова. Не он же, Чэсь, первый догадался, а Михаль…

— Вот и получилось: сказал дед, «отправлю Курта в город, к родителям» — так и сделал, — закончил Чэсь.

— Так и у вас, оказывается, событий полно было!

— А что у тебя, Оксана? — спросил Михаль. — Теперь ты рассказывай.

— Сейчас, — ответила девочка и оглянулась на дорогу. — Подождем Бориса Григорьевича, он вот-вот должен подойти, тогда расскажу.

— Что? — в один голос воскликнули ребята.

— Подождем Бориса Григорьевича, — спокойно повторила Оксана, — нашего учителя истории.

— А-а, — догадался Чэсь, — мне мама говорила. Какой-то дядя приехал вечерним автобусом и остановился в крайней хате, поблизости от Ирины Леонидовны.

— Какой дядя, какой учитель? — Михаль аж схватился за голову, — Оксана, сколько можно? Зачем нам еще взрослые? Каждый из нас хоть что-то сделал: Катя, например, подарила тебе талер, ты это дело развернула, Чэсь нашел второй талер, я догадался… ну, об этом позже. А этот твой Борис Григорьевич, что он сделал?

— А я? — тихо спросил Дмитрок.

— При чем здесь ты?

— Я тоже ничего не сделал.

— Действительно, Михаль, — вмешался Чэсь, — так мы далеко зайдем.

— Да при чем тут Дмитрок? Я имел в виду взрослых — их не будет!

— Послушайте. Мы с Катей слушали вас, дайте и мне сказать. Или вас интересует только то, как делить сокровище, которого мы пока не нашли? Вы ведь даже не знаете, как нам помог Борис Григорьевич! Без него мы ничего не найдем…

— Найдем!

— Михаль, помолчи, дай ей сказать, — попросил Чэсь. Оксана, хоть и сердилась немного, начала рассказывать. Вскоре ребята знали все: о ее визите в архивный музей, о Пауке и его статье, о Севе, о том, как угрожали Катиному отцу и он вынужден был обменяться талерами, а потом Борис Григорьевич объяснил, что дело тут не в талерах, а в очертаниях их контуров…

— Тогда я вспомнила, что в Поплавах капнуло на талер масло, а потом я вытерла платком и осталась пятно. Мы с Катей перекололи пятно, и вот, смотрите! — Оксана торжественно вытащила из кармана талер, потом зазубренный кружок из картона и свернутую копию бересты. — Теперь у нас все есть. Чэсь, давай свою монету.

Чэсь дал. На удивление Оксаны, ребята проявили и к ее рассказу, и к этим ценным вещам какое-то непонятное безразличие. А Михаль даже, казалось, улыбался. У него был такой вид, что все это ему давно известно.

— И дальше, Оксана? — спросил он, улыбаясь. — Как и к чему ты собираешься прикладывать талеры?