Джон Томпсон: Трудный ребенок

Постояв еще минуту у окна, Джуниор отправился к ведру. Подержав в руках тяжелую швабру, он решительно отложил ее. Работа не волк, а телевизор — средство развлечения. Джуниор щелкнул выключателем и устроился в кресле, с интересом уставившись на экран. На нем четкими линиями прорисовывалось фото экзотичного молодого человека с вызывающим ежиком на лысеющем черепе. Смазливое лицо не выражало абсолютно никакого желания повеселить поникшего в тоске зрителя. Да и голос дикторши за кадром истошно верещал, что этот Мартин шутить не любит. Малыш прислушался:

— Этого человека прозвали бичом столетия.

— Да ну его! Где мои мультфильмы? — но сколько ни щелкал малыш переключателем, барахтаясь в волнах местной телестанции, на всех программах в различных ракурсах мелькал тот же знакомый овал с ежиком.

— Ой, смотрите, он популярный — по всем программам его показывают.

Перебрав все каналы и вернувшись на первый, Джуниор стал внимательно слушать экстренные сообщения, которые слетались в телестудию одно за другим. Становилось ясно, что неделю назад этот парень сбежал из тюрьмы где-то в другом конце штата. Его застукали сегодня утром, и погоня шла по следам за этим Мартином, убийцей с бабочкой. Вот, наконец, пришло сообщение:

— Его поймали. Вот он, гроза штата. Вы видите, как шерифы и полицейские ведут его в машину. Ой! — это арестованный выдернул микрофон из рук опешившего журналиста.

Мартин с микрофоном в руке дал снять камере свой мужественный полупрофиль и затараторил:

— Я неплохой человек. Просто меня не поняли. Всем на меня наплевать, кроме меня самого.

Шериф и здоровенный сержант оправились от неожиданности и стали оттаскивать убийцу с бабочкой от микрофона. Передача прервалась.

Пора было приниматься за работу, но Джуниор восхищенно протянул:

— Какой симпатяга!

Мартин-убийца ему понравился. Джуниор-потрошитель, пожалуй, звучит ничуть не хуже. И по всем каналам телевидения показывают тебя одного. Джуниор твердо решил, что он будет, когда вырастет, таким же, как убийца с бабочкой. Он будет известным, сильным, ловким и смелым. Он даже выглядеть будет так же, как дядя Мартин. Он…

И для начала Джуниор решил, что всегда будет носить на шее бабочку, аляповатый галстук-бабочку, точно такой, какой прославил Мартина и какой он видел на шее клоуна, любимого клоуна всех Лучших воспитанников приюта. Клоун был символом их хорошего поведения и достойных манер.

Решительно подойдя к ящику с игрушками, Джуниор совершил первое самостоятельное преступление на пути к своему новому идеалу — содрал с шеи безмолвного клоуна его пестрое украшение и нацепил его на ворот своей рубахи. Да, он будет таким, как дядя Мартин.

Десять лет бесплодного брака неизбежно должны были привести чету Хилли в клинику доктора Хилкинсона. В штате Луизиана, если верить рекламе, не было лучшего учреждения по разрешению всех проблем бездетных отцов и матерей. Девиз у дверей лечебницы гласил: «Обрети надежду, всяк сюда входящий». Две недели назад супруги уже обрели надежду, пройдя предварительное обследование. Теперь они, не в силах сдержать волнения, примчались к доктору Хилкинсону на полчаса раньше назначенного срока и с веселым оживлением рассматривали рекламные проспекты, в изобилии разбросанные на столе в приемной. Подбор книг тоже был подчинен одной цели — дарить надежду. «Имена и их значение», «Детский доктор», «Как воспитать своего ребенка». Не обращая внимания на такие же возбужденные пары, которые сидели в разных уголках приемной, супруги Хилли оживленно обсуждали имя своего будущего ребенка. Как решил дедушка, Большой Бен, это должен был быть мальчик.

— Ты послушай, Флу! Здесь написано, что Генри — это имя сильного, верного, любящего человека.

— Генри, Хенри, Арни… Нет, пожалуй. Это, скорее, имя неудачника.

— Да ты что? Ты послушай: Генри, Хей! Генри, мы победили! Генри, как там в школе! Отлично, папа. Здорово, Хен! Давай все же начнем с Генри.

— Нет, нет, мне не нравится Генри. О, вот, посмотри! Может, Дональд? Здесь написано, что Дональд — это имя богатого и влиятельного человека. Хочу такого ребенка.

— Ладно, ладно. Не важно. Меня совершенно не касается, кем станет наш ребенок. Это будет просто наш ребенок. Неплохо, конечно, если он будет директором.

Когда разговор зашел о директоре, ближайшая пара — симпатичный длинноволосый швед и его молодая белокурая подруга — навострили уши. Увидев это, супруги Хилли понизили голоса, но, видимо, зря пишут о холодном темпераменте народов севера. Попав в благодатную атмосферу долины Миссисипи, причудливо сотканную из запахов плодородного ила речных наносов и эха чисто южноамериканских пересудов и сплетен, даже суровые выходцы из Скандинавии скоро становятся неисправимыми болтунами. И сейчас молодая шведка, потеряв надежду услышать что-нибудь важное о таинственном сыне-директоре таких молодых родителей не выдержала и спросила напрямик: