Джон Томпсон - Смертельная битва. Решающий бой

Перед одним из секретарей гонконгской компании «Компьютер Кандзи Фый», которая вела исследования в производстве новых компьютерных технологий, сидел пришедший устраиваться на работу человек. Судя по результатам предварительных тестов на профессиональную пригодность, он полностью подходил компании. Единственное, что несколько настораживало шефа «Компьютер Кандзи Фый» господина Фый Си-муня, было то, что этот человек не имел ни жены, ни детей, хотя, если судить по возрасту, он уже давно должен был завести семью. В его анкете также не значилось, кто его мать, отец, сестры, братья…

- Не разведчик ли это из конкурирующей компании? – задался вопросом Фый Си-мунь. – Уж очень он странный…

А странностей у него, действительно, хватало. Вот уже неделю он приходил на собеседования в одной и той же дешевой одежде, купленной в ларьке для бедных: голубые тряпичные туфли, клетчатые штаны и грязно-желтый свитер. Судя по его знаниям в области компьютерной техники, он должен был иметь деньги и одеваться более прилично.

Второй странностью было то, что этот человек никогда не улыбался, он даже не реагировал на шутки, от которых рассмеялся бы даже сам черт из преисподней.

Фый Си-мунь, его управляющие и секретари терялись в догадках. Этот специалист, безусловно, был ценен для компании «Компьютер Кандзи Фый», но шеф все еще не решался дать окончательное согласие на его прием на работу и велел одному из своих секретарей еще раз проверить этого странного человека…

Пока все шло, как обычно: пришедший в компанию человек, который в анкете записался Боллом Вывилом, беспристрастно отвечал на вопросы секретаря Кима Берри.

Болл не сделал ни единой ошибки, где дело касалось знаний компьютера, но совершенно терялся в обыкновенных житейских вопросах: Болл совершенно не знал, сколько может стоить обыкновенный хот-дог или традиционные в этих местах блюда из морских продуктов.

Секретарь чувствовал неестественность ответов испытуемого при подобных вопросах, однако тот не показывал вида, что они его смущают. Болл сидел перед экзаменатором в полной безмятежности и монотонным голосом продолжал отвечать невпопад.

- Что Вы сделаете с коровой, если Вам необходим сыр? – снова спросил секретарь.

На подобный вопрос любой тестируемый человек для начала бы рассмеялся, а потом объяснил, что нужно вроде бы для начала подоить корову, взять у нее молока, а потом уже из молока получить сыр, но Болл совершенно серьезно ответил:

- Я думаю, что корову нужно убить, а потом в результате различных технологических операций, которые мне не совсем известны, получить из нее сыр.

Подобный ответ несколько ошеломил секретаря Кима Берри, он усмехнулся, покачал головой и хотел уже задать следующий вопрос, как Болл произнес:

- Подобные вопросы не относятся к области, в которой я силен. Мне непонятно, зачем Вы их задаете?

- Однако, если Вы устраиваетесь в компанию по производству компьютерных технологий, то нужно знать и это, - ответил секретарь, оторвавшись от бумажки, и, уткнувшись в текст, продолжал тестировать Болла подобными вопросами. Он так отвлекся, что забыл про остывающий на столе недопитый кофе. Ким Берри снял пиджак, оставшись в белоснежной рубашке и модном цветастом галстуке. Он хотел задать очередной вопрос, как Болл неожиданно произнес:

- Вы не могли бы задавать более значимые вопросы, касающиеся специальности, по которой я буду у вас работать? Ведь я уже прошел несколько тестов и, думаю, они вас вполне удовлетворили.

- Да, это так! Но этот тест, поверьте мне, самый важный. Хотя вопросы теста несколько отличаются от остальных…

- Вы даже не представляете, как я нервничаю, проходя все эти тесты, анкеты, опросы, анализы…

- По Вашему виду этого не скажешь. Вы за все время тестирования оставались спокойны, как удав.

- Удав? – переспросил испытуемый.

- Да, у нас так говорят: «быть спокойным, как удав», ведь он заглатывает свою жертву в полной безмятежности. Неужели Вы этого не знали?

- Да, да я это знал, только забыл, - как ни в чем не бывало, ответил Болл и, повернув голову к окну, взглянул на город с высоты двадцать восьмого этажа. На его мрачном лице не было ни единой кровинки, невозможно было догадаться, о чем он сейчас думал.