Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

И сердце, чтоб сгореть, летит к свече любимой,
Как ночью мотыльки, кружась, кружась, кружась.

Прах от ее стопы летит, чтоб стать сурьмою
Для звезд, что далеки, кружась, кружась, кружась.

Мир — ювелир, в морях высверливает жемчуг
По мерке слез Бакы, кружась, кружась, кружась.

Что сделать мы хотим, все, как ни странно, сделаем.
Мы сердце розою или тюльпаном сделаем.

Мы вороты одежд свободно расстегнем,
Кто к нам на пир придет, того мы пьяным сделаем.

Один глоток вина на землю мы прольем.
То место, где сидим, мы Бадахшаном [101] Б адахшан — местность в предгорьях Памира, славившаяся добычей рубинов и гранатов. сделаем.

Мы наш веселый пир, наш дружеский союз
Свободными от зла и от обмана сделаем.

Чтоб слышал мир стихи влюбленного Бакы.
Мы соловья чтецом его дивана сделаем.

Прекрасный облик твой
я вижу вдалеке,
Я вижу тонкий стан,
цветок в твоей руке.
Я вижу все: пушок
над верхнею губою
И родинку твою
на розовой щеке.
Твой стан как нить души,
грудь что сосуд хрустальный,
И две серьги в ушах —
две капли на цветке.
И локоны и взгляд —
в тебе все совершенно.
Лишь верность — вот беда! —
что крепость на песке.
Пусть на любовь твою
нет у Бакы надежды,
Тебе повелевать,
ему страдать в тоске.

В сем мире счастья нет, есть боль и есть смятенье.
Мелькают сотни лет, как краткие мгновенья.

И все ж, пока весна и ты еще не стар,
Пей сладкое вино, красавиц слушай пенье.

Не отрицай, захид [102] Захид — отшельник, аскет. , значение вина,
О том и в Книге книг есть мудрое реченье.

Я у глухих дверей возлюбленной моей
Все жду, не видя в том и тени прегрешенья.

Но грешен и Бакы: он солнцем почитал
В сосуде дорогом любимой отраженье.

Что нам цветник; в кабак тропа нас привела,
Зачем тебе цветок? Ведь в чаше нету зла.

Кто тянется своей душой к свече свиданья,
Готов, чтобы свеча его огнем сожгла.

И вот во прах я пал, я стал твоей тропою,
Так почему же ты с тропы своей сошла?

Пусть я мечусь в огне разлуки и страданья,
Мне боль сладка, и я готов сгореть дотла.

Газель Бакы всегда звучна, стройна, красива.
Во все века такой поэзия была!

О том, что сердце у любви во власти, не говори,
Возлюбленной своей, предмету страсти, не говори.

О слабости твоей она узнает, и не вино —
Кровь будет пить твою со сладострастьем. Не говори!

Познай себя и жизнью наслаждайся, коль суждено.
Но о своей любви, своей напасти, не говори.

Пусть тайна эта грудь твою сжигает давным-давно.
Невежде даже самой малой части не говори!

Бакы, хоть будь Юсуфом, и Якубу ты все равно
Ни слова, чтобы не стряслось несчастья, не говори!

Ты, милая, идешь к покою сна в объятья,
Так в небе к облаку идет луна в объятья.

Голубка, почему ты плачешь на заре,
Ведь ты к любимому упасть вольна в объятья?

О горлинка моя, кто мысль тебе подаст;
Ты броситься ко мне, в мои должна объятья.

В объятья пусть тебя возьмут мои стихи,
Так в море жемчуга берет волна в объятья.

Кровь на груди Бакы горит, как будто вновь
Охапка красных роз заключена в объятья.

Пусть будет около тебя
послушная красавица,
Пусть стройный стан она к тебе
склонит и не жеманится.

И если хоть не всякий день,
так пусть хоть всякий вечер
Целует каждого из нас
счастливая избранница.

Что медресе нам, что мечеть
теперь, порой весенней,
Любить красавиц, пить вино
пусть случай нам представится.