Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

Схлынул недавний зной.
Что-то душа забыла.
Кажется, не со мной
Всё, что случилось, было.

Как далеко уже
Меркнущие зарницы…
Как хорошо душе
Дома после больницы.

Помимо усталости
Есть также у старости
Над хмурой рекой
Возникший покой.

Для каждого омута
Не сыщется опыта —
Любая беда
Внезапна всегда.

Но всё ещё ползаю
(Хотелось бы с пользою)
По этой тропе
И в этой толпе.

А читать я начал рано:
Бегло лет в пять.
Поначалу было странно
Буквы низать.

А курить? В тринадцать вроде.
До дурноты!..
Женщин знал, что по природе
С жизнью на «ты».

Вот такая мастерица
Увела в темь.
…Научился материться
Только лет в семь.

Будто явился с повинной.
Спросят: — А сколько вам лет?
— Семьдесят пять с половиной,
Следует точный ответ.

Что там считать по старинке! —
В небе иные огни:
В дело пошли половинки,
Месяцы даже и дни.

Он мёрзнет и на солнцепёке
(Попробуй столько проживи!),
Однако медленные токи
Тихонько тикают в крови.

Он наблюдателен. Но дети
В упор не видят старика —
Как будто нет его на свете,
А лишь деревья и река.

Пусть жизнь его не замечает
Средь отличительных примет.
Сие отнюдь не означает,
Что впрямь его на свете нет.

Так торопились, что перебегали
На остановках в следующий вагон
И пассажиров некоторых пугали,
Когда производили этот гон.

На эскалатор — первыми! Скорее!
И вылетели пробкой из метро.
А наверху по мёрзнущей аллее
Уже снежком задумчиво мело.

Послушайте, куда вы так спешите?
На свадьбу друга или на свою?
К процентам в банке? К докторской защите?..
И почему на месте я стою?

Блаженствуя, поскольку жив,
А оппоненты жалки,
Сидит он, руки положив
На набалдашник палки.

Благоразумье и протест
Одновременно выбрав,
Сидит он — сам себе подтекст
И сам себе эпиграф.

На титульном листе
Сам автор в высоте,
Как будто на кресте.

Чуть ниже в свой черёд
Название идёт,
Похожее на код.

Ну а внизу клеймо,
Как на глазу бельмо, —
Издательство само.

Год выпуска при сём
Напомнит обо всём,
Что мы в себе несём.

Как жадно вместе кинулись читать! —
Всего минута минула едва ли,
А проглотить страниц успели пять
И книгу друг у друга вырывали.

Тут телефон ударил в свой черёд,
И к аппарату попросили мужа.
Жена ушла тем временем вперёд,
Он только ахнул, это обнаружа.

Что делать? Хоть страницы вырывай!
Нет, книгу вы, конечно, не порвёте.
(А за окном полуночный трамвай
Позванивал на дальнем повороте.)

Муж уступил законные права
И отступил, но до утра цепляла
Пустая мысль, что нужно было два
Иметь на всякий случай экземпляра.

Я жил в Немчиновке, когда там жил Малевич.
К нему туда Харджиев приезжал.
Когда ты за кого-нибудь болеешь,
Тебя знобит, тебя кидает в жар.

Но дело вовсе даже и не в этом.
Струился за оградой дачный дым.
Мне было семь. Малевич был неведом
Как мне, так и родителям моим.

Ни чёрного, ни красного квадрата,
Естественно, не знали мы тогда.
Но почему душа сегодня рада,
Что жил с ним рядом в детские года?

Я помню пруд и лодку голубую.
Мальчишки часто наперегонки,
Нырнув с мостков, усердно плыли к бую
(Там были настоящие буйки).

А Лидия Василиевна Чага
(Жена Харджиева) значительно поздней
Зверушек двух, в знак дружеского шага,
Для внучки изготовила моей.

Чичиков похож на Бонапарта —
Тоже с дерзкой думой на челе.
Русская раскатанная карта
Перед тем и этим на столе.

Впрочем, не какая-то двухверстка,
А простор, где каждый — словно гость…
Деревушек встреченная горстка —
Будто фишек брошенная горсть.