Алексей Горобец: А небо – уже в снегу…

И жаждал губ
Полупустой стакан…

Кто торопится жить в добродетели –
Дай-то Бог! – никогда не умрёт…

Эти хвои, секвойи – свидетели
Дней ли наших,
Эпох ли, столетий ли,
Эти сосны там – старцы ли, дети ли,
Небо всех нас в одно соберёт,

И объявит нам нечто о времени,
Где теперь – ни потерь, ни разлук,
Где всё так же уходят на юг
Наши пращуры –
Когтем и теменем
Прикрывая воскрылых подруг.

И чем дальше, тем ярче и шире
Означается тихий излом

В нашем мире – в изменчивом мире –
Страшноватом,
Счастливом,
Большом.

О-о, зима-а-а… - сказал мне незнакомый
Озябший пёс, зевая у ворот.

В природе что-то сдвинулось,
И кроме
Снегов шальных,
Смятением влекомый
Вернулся этот стон, душе знакомый –
Как будто дел опять невпроворот,
Как будто снова и зима, и стужи,
И поздняя любовь в преддверии весны,
Как будто ты опять
И зван, и где-то нужен,

И беды впереди
Не определены…

Поститься,
Молиться истово,
Лопатить залежи книг,
Глядишь – и постигнешь истину.
Я её не постиг.

Ну как мне понять,
Принять её,
Когда расшибают лбы,
Железные сжав объятия,
Друг другу чужды,
Понятия
Случайности и Судьбы…

И в срок свой, по расписанию,
Без всякой твоей вины,
Охлынут и ливни ранние,
И мятой травы стенания,
И смелые сны весны…

И ты остаёшься в мире, как
Иссякнувший суховей,
Как всхлип в тишине аллей,

И ближе и всё милей
Душе твоей горькая лирика
Полыни
И пыль полей.

Тесен мир и просторен –
Вздорен
Этот вывод лишь наяву.
А во сне он вполне бесспорен,
Если вникнуть – не в суть,
Но в корень…

Словно в поезде я живу.

Словно в тесном купе,
А окна
Распахнули глаза вовне.
И дожди моросят –
И мокнут
Отраженья твои в окне.

И летят, и сквозят просторы
В хлябь небесную – мчат, бегут,
Завершая земные споры
Хриплым кашлем своих простуд.

И уже ни тебя, ни речи
О тебе,
И в тоске, наугад,
И бедой, и любовью мечен,
Ты срываешь стоп-кран, калеча
Тормоза…

И о нашей встрече
Поезда
До сих пор
Кричат.

Падает на землю суховей.
Обрывает листья, тащит юзом.
От жары взрываются арбузы
И репей
Прилипчивей и злей.

А судьба –
Уже почти обуза.
А любовь –
Всё мельче и больней…

А за нами –
Пыли серый шлейф
Обрывает с прошлым
Наши узы.

Где не хватает силы поразмыслить,
Отдайся случаю – авось, не подведёт.
От пристани отчаль – и отнесёт
В туманы вод,
И потеряешь пристань,
И бакены, и берег, и маяк,
Чей долг и назначенье – выручать нас,
Хотя ты для него всего лишь частность,
И он тебе значенья – это так! –
Ни придаёт нисколько.

Уносимый
И брошенный неведомо куда,
Ты, в общем, оставляешь навсегда
И пепел, и огонь свой негасимый,
И берега, что в дымке залегли.

И там, за горизонтами, за краем
На трёх китах дрейфующей Земли,
В конце концов мы всё-таки узнаем,
Куда нас эти чуда завезли.
И выясним – случайна ли случайность,
Тверда ли и устойчива твердынь,
И в чём она, светил необычайность,
И чем чревата утренняя стынь.

Но это – там.
А здесь – мы здесь готовы
Молиться травам, что клонятся вниз,
И ловим жёлто-красный лист кленовый,
Где на ветру – застенчивое шоу
Русалок поздних,
И дождём рисован
Берёз багряный медленный стриптиз…

…И никогда не устоять на месте!
Иди вперёд или сползай назад.
Таков сюжет, увы – таков расклад,
Живи хоть сто, хоть полновесных двести.

И растекаясь по стеклу водой
Дождя или растаявшего снега,
Не прекращай погони, рыси, бега
За мыслью там, за строчкой налитой,

За вроде бы живительной идеей,
Понятной, может, снегу и воде
В стекле оконном, чтобы разглядев
Размытый горизонт – теплей, светлее

Выказывалась осень ли, весна ль…
И ладно, Бог с ним, что в окне февраль
И в лужах снег, и грязь на тротуарах!
О хворях позабыв и об ударах,
Не видя луж, угадывая даль,
(А там опять зацвёл в снегах миндаль!).