Алексей Горобец: Усталость лета

О, эта быстрая езда
В садах любви в дыму весеннем!
Цветенье слив, ночные бденья
Росы, горячей навсегда…

И горечь медленных мгновений,
Когда уходят поезда.

Падает на землю суховей,
Обрывает листья, тащит юзом.
От жары взрываются арбузы,
И репей
Прилипчивей и злей.

А судьба –
Уже почти обуза.
А любовь –
Всё мельче и больней…

А за нами –
Пыли серый шлейф
Обрывает с прошлым
Наши узы.

Трефовые листья каштанов,
Червовые листья платанов,
Бубновые листья катальп!
Ну что нам судьбе нагадать?

Река и смиренные вётлы,
И отмель, где мусор и сор…

И эти мозольные вёсла
Течению наперекор.

Как высоко взлетели тополя!
Как низко пали ветви синих елей!
Как быстро облака отяжелели,
И, охладев, упали до нуля.

И удоволясь толикой угля
Или поленьев, чтоб спокойно тлели,
Дымы отечества нас грели, как умели,
И, принимая первые метели,
Высокие летели тополя.

Идут дожди – спокойнее и реже.
Весомее рыбацкий мой улов.
Всё меньше неразвязанных узлов.
Всё больше тишины.
И ветер между
Холодных тополей.
И голь кустов.

И облетают на песок прибрежный
И наши суетливые надежды,
И наша торопливая любовь…

А по ночам,
Когда объятый сном,
Уже совсем угомонился дом,
Акации роняют сор на крышу.
Скрипит орех –
И мы друг друга слышим,
И лунная нисходит благодать
На заросли терновника и вишен.

И тишина,
И озаренье свыше,
Которое ни вспомнить,
Ни понять.

Невесть куда
Шальное лето катится!
Сплошное вёдро,
Солнце, ветер липкий.
Акаций жёлтозубые улыбки
И эти обезумевшие скрипки
Ночных цикад,
Что так для нас стараются!

А дальше – холода,
Чтоб слёзно каяться
И лить дожди,
И признавать ошибки.

Жимолость
Проснулась, ропщет, крутится
На ветру, соцветьями сорит.
Чем ещё весна благословит?

Сад устал, но светел и умыт.
В будке пёс потявкивает,
Трудится,
Охраняет свой дворовый быт.

Чистотел меж выщербленных плит.
На окне, свернувшись, время спит.

Что ещё нам память сотворит?..
Эту ночь.

А утром всё забудется.

Выгонит нам прошлое телегу
И покатит задом наперёд.
Проскрипит под окнами по снегу
Подгулявший поздний пешеход.

Заскрипят косые переборки
В отгулявшей сивой голове.
И ни дна, ни сна тебе, ни корки
Хлеба и надежд…

А на Луне,
В океане Бурь,
У Фракасторо,
Там, где так отчаянно и споро
Паруса теряли мы с тобой,
Где пылала лишь тобой одной
Жёлтая вода в заливе Зноя, –

Там всё тот же берег золотой,
Чайки отдыхают на волне…

Но не будем больше обо мне.

Кричит и стонет алыча.
Топор, как лезвие луча.
А луч – как лезвие ножа:

Стара. Устала. Не нужна.
И сыромятная вожжа
Вцепилась в крону, горяча…

И всё.
И куришь не спеша.

И обезлюдела душа…

Калеченый, разбитый, рваный,
Под сенью лопуховых крон,
Клавиатурой фортепьянной
Упав на свалке безымянной,
Гудит пустой аккордеон.

И свалка слушает поэму
О счастье – отзвуки её.
Нет, нам не разрешить дилемму –
Сознанье или бытиё?

И к нам слетает вороньё
Взгрустнуть,
Поговорить на тему

И на кустах
Недвижно, немо
Застыть –
И думать про своё…

Стада кустарников
По склонам, где коровы
Дожёвывают жёлтую полынь.
Дороги кособоки и неровны.
Песок и пыль.
И марево долин,

Где синий хмель
И вянет повилика,
Оберегая память от любой
Открытости,
И вечная любовь
Ещё витает – вяло и безлико.

А выше – кручи,
Где сплетенье веток,
И камнепады,
И табу,
И вето…

Горит закат и углится, как спичка.
Перила, мелколесье, водоём.
Умчалась в темень наша электричка,
Вихляя задом с красным фонарём.