Лев Шейнин - Пьесы

Л а р ц е в. Ясно. Мы еще встретимся, Анна Вельмут. Что касается сигарет, вы их будете получать без всякого контракта.

В е л ь м у т (со странной усмешкой) . За «навар»?

Л а р ц е в. Что? Какой «навар»?

Ромин кашляет.

В е л ь м у т. Это термин следователя Ромина. Он говорит, что, чем крепче «навар», том лучше суп.

Ромин снова кашляет.

Л а р ц е в. Какой суп?

В е л ь м у т. Господин следователь дал мне понять, что какой-то полковник Леонтьев связан с американской разведкой, и уверяет, что мне известно об этом со слов майора Пирсона. И что Пирсон собирался связать меня с Леонтьевым…

Л а р ц е в. А Пирсон говорил вам о Леонтьеве?

В е л ь м у т. Нет, но мне говорил о нем следователь Ромин.

Р о м и н. Чепуха!.. Было не так.

В е л ь м у т. Как это не так? Вы же упорно спрашиваете меня о Леонтьеве, хотя я понятия о нем не имею. (С усмешкой.) Впрочем, господа, если вам так нужен «навар», то пожалуйста… Уж раз я в ваших руках, почему не оказать вам такой мелкой услуги? Зачем мне жалеть какого-то советского полковника, если вы его не жалеете?

Л а р ц е в (с трудом сдерживаясь) . Нам нужна только правда, Анна Вельмут, одна правда, и полная правда. Запомните это раз и навсегда… И если… если вы оговорите кого бы то ни было, то пеняйте на себя… (Малинину.) Вызовите сотрудника и отправьте Вельмут.

Р о м и н. Я отведу ее сам.

Л а р ц е в. Ну зачем же вам беспокоиться, отведут и без нас… (Бросает взгляд на Малинина, тот нажимает кнопку.)

Входит С е р о в.

М а л и н и н. Отправьте арестованную в камеру.

С е р о в. Слушаюсь. Идемте, Вельмут.

А н н а В е л ь м у т прощается кивком головы, и они выходят.

Л а р ц е в (подойдя к сидящему в кресле Ромину и глядя на него в упор) . Ну, как это, по-вашему, называется, рыцарь «навара»? (Срываясь на крик, бешено.) Как вы посмели?!.

Р о м и н. Что касается крика, то давайте не будем! Я не ваш подследственный, и нечего на меня орать. В своих лекциях вы проповедовали теорийку, что даже на подследственных нельзя кричать.

Л а р ц е в. Это не теорийка, Ромин, это — требование закона.

Р о м и н. Ну, если вы такой законник, тем более не должны кричать. Теперь по существу: я веду следствие о полковнике Леонтьеве, подозреваемом в измене, и потому обязан, повторяю, обязан допрашивать о нем обвиняемую Вельмут, признавшую, что она агент той же разведки, которая завербовала Леонтьева. Товарищ Малинин, скажите, как мой начальник: обязан я спросить Вельмут или не обязан?

М а л и н и н. Спросить, конечно, можно, но…

Р о м и н. Одну минуту! Можно или должно?

М а л и н и н. Но вопрос-то не в этом, понимаешь… Одно дело — спросить, другое дело — «навар»… Это уже… Это на липу смахивает… Это же понимать надо!..

Р о м и н. Именно понимать! Понимать в том смысле, что Анна Вельмут уже готова дать показание на Леонтьева. И вы, товарищ Ларцев, должны согласиться, что такое показание явится еще одной веской уликой против него.

Л а р ц е в. Да, явится. Но ведь это неправда!

Р о м и н. Почему неправда? А я считаю, что правда. Показание есть показание. Да вы не сомневайтесь: Анна Вельмут если подпишет, то уж не откажется… Не подведет!..

Л а р ц е в. Кого не подведет? Вас?

Р о м и н. Следствие.

Л а р ц е в. А если Леонтьев невиновен?

Р о м и н. Этого никто не докажет.

Л а р ц е в. Да что вы все: докажет, не докажет! Доказательства нужны для истины, а не истина для доказательств…

Р о м и н. Истина — то, что доказано. Зря вы сомневаетесь, товарищ полковник. Дайте мне этого Леонтьева, и через две недели он расколется, как грецкий орех… Я, конечно, вхожу в ваше положение, но, как говорится, помочь не могу.

Л а р ц е в. О чем вы говорите?

Р о м и н. Могу объяснить. Не обидитесь?

Л а р ц е в. Нет уж, давайте начистоту!

Р о м и н. Вы отвечаете за конструктора Николая Леонтьева, за охрану его секретных работ. Вы, а не мы!..

Л а р ц е в. Верно. Отвечаю.

Р о м и н. И то, что американская разведка завербовала брата этого Леонтьева, раскрыть должны были опять-таки вы, а не мы! А раскрыли это дело как раз мы, а не вы!

Л а р ц е в. Так-так, договаривайте…

Р о м и н. Вот и получается, что вы лезете из кожи вон, защищая Леонтьева, чтобы тем самым защитить себя, товарищ полковник. Себя!..

Л а р ц е в (едва сдерживаясь) . А кого защищаете вы?

Р о м и н. Интересы государства, которые превыше всего. В этом разница, извините за прямоту. Но вы обещали не обижаться и сами просили говорить начистоту…

М а л и н и н. Полковник Ромин, вы забываетесь! Как вам не совестно? Полковник Ларцев — заслуженный чекист, старый работник. Да вы!.. Мне стыдно за вас!