Николай Эрдман - Мандат

Настя.На чем я сижу?

Павел Сергеевич.На троне, ваше величество.

Надежда Петровна.Ну прямо как настоящая. Спасайся, кто может!

Павел Сергеевич.\

Варвара Сергеевна. / Что случилось?

Настя.Барыня, что с вами?

Надежда Петровна.Настька, не шевелись, Христом Богом тебя заклинаю, не шевелись, потому что ты на заряженном пистолете сидишь.

Настя.На пистолете?! Граждане, убивают!

Надежда Петровна.Настька, не ерзай.

Павел Сергеевич.Настя, сидите как вкопанная, пока вы ни себя, ни нас не убили.

Варвара Сергеевна.Если вы его, Настенька, пошевелите, он выстрелит.

Настя.Батюшки, погибаю!

Надежда Петровна.Не двигайся, я тебе говорю.

Павел Сергеевич.Вы, Настя, тем местом, который сидите, не чувствуете, в которую сторону он направлен?

Настя.У меня, Павел Сергеевич, всякое место от страха от­мерло.

Павел Сергеевич.Мамаша, я под таким обстрелом сущест­вовать не могу, необходимо сейчас же куда-нибудь пере­ехать.

Настя.Что же вы, Павел Сергеевич, так здесь меня одну-одинешеньку на пистолете верхом и оставите?

Надежда Петровна.Настенька, не дрожи, потому что в нем семь зарядов.

Павел Сергеевич.Мамаша, это вы во всем виноваты.

Надежда Петровна.Нет, это Варька, Павлушенька. Посадим ее, говорит, на трон, вот и посадили.

Звонок.

Батюшки, звонят.

Варвара Сергеевна.Наверно, гражданин Сметанич.

Надежда Петровна.Прикройте ее чем-нибудь поскорее. При­кройте ее поскорее, а я пойду. (Уходит.)

Павел Сергеевич.Варька, тащи сюда какую-нибудь занаве­ску или коврик какой-нибудь. Закрывай ее лучше, лучше, говорю, закрывай… (Набрасывает на Настю ковер.)

Варвара исчезает.

Павел Сергеевич, Надежда Петровна, Сметанич и его сын.

Надежда Петровна.Пожалуйте сюда, Олимп Валерианович, пожалуйте сюда.

Олимп Валерианович.Это что же у вас, Надежда Петровна, приемная?

Надежда Петровна.Приемная, Олимп Валерианович, приемная, а вот мой партийный сын, Павлушенька.

Олимп Валерианович.Ага, значит, вы уже поступили, молодой человек, когда же вы поступили, молодой чело­век?

Павел Сергеевич.Я, знаете, еще с тысяча девятьсот пятого года… намеревался, имел, так сказать, влечение потому, что, как сказал наш любимый учитель Энгельс.

Валериан Олимпович.Что он сказал?

Павел Сергеевич.Это… ну… одним словом, он очень много сказал, всего не упомнишь.

Олимп Валерианович.Ну а скажите, молодой человек, как же вы в партию записались, по убеждению или…

Надежда Петровна.Он у нас, Олимп Валерианович, по-вся­кому может, как вам угодно?

Олимп Валерианович.Ну а протеже, молодой человек, у вас имеются?

Павел Сергеевич.Это как-с?

Олимп Валерианович.Протеже… ну как же вам объяснить… это…

Надежда Петровна.Пожалуйте в столовую, Олимп Вале­рианович.

Олимп Валерианович.Услужливое начальство.

Павел Сергеевич.Услужливое?

Олимп Валерианович.Ну да. То есть такое начальство, ко­торое если у вас отобедает, то об этом при случае обязатель­но вспомнит.

Надежда Петровна.Он у нас, Олимп Валеоианович, с самим Уткиным знаком.

Олимп Валерианович.Это кто же такой – Уткин?

Надежда Петровна.Это один очень знаменитый человек. Мо­жете ли вы себе представить, у него пять родственников в коммунистах.

Павел Сергеевич.Они к нам сегодня прийти обещали, Олимп Валерианович.

Олимп Валерианович.Прийти? Валериан!

Валериан Олимпович.Я, папа.

Олимп Валерианович.Сейчас же прикрепи к своему пиджа­ку значок Общества друзей воздушного флота, а также поста­райся своих убеждений здесь не высказывать.

Валериан Олимпович.Значок у меня, папа, есть, а вот убеж­дений у меня никаких нету. Я анархист.

Олимп Валерианович.Дети нашего круга, Надежда Петровна, всегда говорят лишнее, потому что они говорят то, что они слышат от своих родителей. Но скажите, Надежда Петровна, зачем вы ковер вместо пола на кресле держите.

Надежда Петровна.Он… он… о… пожалуйте в столовую.

Олимп Валерианович.Что у вас там, Надежда Петровна, сто­ловая?