Николай Эрдман - Мандат

Павел Сергеевич.Очень просто: скажу, что ты не сестра моя, а тетка.

Варвара Сергеевна.Я тебе, Павел, родственника доста­ла, а ты меня таким словом обозвать хочешь, это на­хально.

Павел Сергеевич.Достала. Что же он – рабочий?

Варвара Сергеевна.Рабочий.

Павел Сергеевич.Каким же он трудом занимается?

Варвара Сергеевна.Ручным. (Радостно.) Ну а коммунисты к тебе придут?

Павел Сергеевич.Придут. Их сам Уткин ко мне привести обещал.

Варвара Сергеевна.Значит, ты теперь вроде как совсем партийный?

Павел Сергеевич.С ног и до головы. Подожди, Варвара. Вот я даже портфель купил, только билета партийного нету.

Варвара Сергеевна.Ну, с портфелем, Павел, и без билета всю­ду пропустят.

Павел Сергеевич.Итак, Варя, начинается новая жизнь. Да, кстати, ты не знаешь, Варенька, что это такое Р.К.П.?

Варвара Сергеевна.Р.К.П.? Нет, не знаю. А тебе зачем?

Павел Сергеевич.Это Уткин раз в разговоре сказал: «Теперь, говорит, всякий дурак знает, что такое Р.К.П.».

Варвара Сергеевна.Как же, Павлушенька, ты не знаешь?

Павел Сергеевич.Я, собственно, наверное, знал, но только у партийного человека столько дел в голове, что он может об этом и позабыть.

Варвара Сергеевна.Посмотри, Павел, – сундук.

Павел Сергеевич.Где сундук?

Варвара Сергеевна.Вот сундук.

Павел Сергеевич.Действительно сундук.

Варвара Сергеевна.Странно.

Павел Сергеевич.Действительно странно.

Варвара Сергеевна.Что бы в нем могло быть?

Павел Сергеевич.А ты загляни.

Варвара Сергеевна.На нем, Павел, замок.

Павел Сергеевич.Действительно замок.

Варвара Сергеевна.Удивительно.

Павел Сергеевич.Действительно удивительно. И зачем это маменька плачется, что у ней в сундуках ничего не оста­лось. Спросишь, Варюшенька, маменьку: «Где у нас, маменька, папины штаны?» – «Съели мы их, говорит, Павлушенька, съели. Мы, говорит, в восемнадцатом году все наше имущество на муку променяли и съели». Спросишь, Варюша, у маменьки деньги. «Откуда у нас, говорит, Павлушенька, деньги. У нас, говорит, в восемнадцатом году все отобрали». – «На что же мы, скажешь, маменька, жи­вем?» – «Мы, говорит, Павлушенька, живем. Мы, говорит, Павлушенька, папенькины штаны доедаем». Какие же это у нашего папеньки штаны были, что его штанами целое се­мейство питается?

Варвара Сергеевна.Не иначе как у нашей маменьки кроме папенькиных штанов что-нибудь да осталось.

Павел Сергеевич.Как же, Варюшенька, не осталось, когда она сундуки на замки запирает.

Варвара Сергеевна.А замочек-то, Павел, маленький.

Павел Сергеевич.Да, замочек неважный.

Варвара Сергеевна.Такие замки вилкой и то, наверное, от­переть можно.

Павел Сергеевич.Ну, вилкой не вилкой, а гвоздиком, на­верное, можно. А если узнают?

Варвара Сергеевна.Кто же, Павел, узнает? Мы, кажется, люди честные, на нас никто подумать не может.

Павел Сергеевич.А что, если маменька?

Варвара Сергеевна.Маменька обязательно на Настьку по­думает, потому что кухарки – они все воровки, и наша, наверное, воровка.

Павел Сергеевич.Это действительно, наверно, воровка, у ней даже в глазах есть что-то такое, и вообще…

Варвара Сергеевна.Воровка, Павел, воровка.

Павел Сергеевич.Сколько на свете бесчестных людей раз­велось, прямо никакому учету не поддается. (Всовывает гвоздь в замок, пытается отпереть.)

Варвара Сергеевна, Павел Сергеевич, Надежда Петровна.

Надежда Петровна.Заступница, никак, кто-то императорское платье взламывает. Взламывают! Так и есть, взламывают. Ка­раул! Застрелю!

Варвара Сергеевна.Караул… Жулики…

Павел Сергеевич.Ложись!

Надежда Петровна.Должно быть, большевики или бандиты какие-нибудь.

Павел Сергеевич (из-за сундука). Товарищ!

Надежда Петровна.Ну, значит, большевики. Только бы он у меня не выстрелил, только бы не выстрелил.

Револьвер выстреливает.

Павел Сергеевич.Варька, пощупай меня, я жив?

Варвара Сергеевна.По-моему, жив.

Надежда Петровна.Контузила я себя, ей-богу, контузила.