Анатолий Софронов - Сын

Ольга. О Наташе думай. Сын без отца обошелся, дочери отец нужен. И мне ты нужен. Я все знала, когда свою жизнь с тобой связывала.

Платов. Ты думаешь, я не ценю это, не благодарен тебе?

Ольга (почти гневно) . Благодарен?! Я с тобой не за благодарность живу. Не за благодарность! (Положив письмо на скамью, уходит.)

Платов. Оля! Оля! (Молча наливает водку, выпивает, достает очки, берет письмо, идет на авансцену.)

Закрывается занавес, на котором высвечены целинные борозды. Доносится мелодия песни «Развевайся, чубчик кучерявый».

Платов (читает письмо) . «Михаил Николаевич! Только недавно я узнал, что на свете существует человек, который когда-то назывался моим отцом. Как мне говорила моя мама, таким человеком были вы. Она мне рассказала о вас, но, мне кажется, рассказала не все...».

Кабинет начальника треста Головоногова. За столом сидит Головоногов, рядом, с бумагами, стоит его секретарь Мария Сорокина.

Головоногов (в телефонную трубку) . Я это сделать не могу... Вы должны понять — кадры это серьезное дело. Поездка в Кению — не туристическая поездка. Мы должны ориентироваться только на лучшие кадры... И они у нас есть... Правильно, доверие к человеку. Внимание к личности. Оставьте это мне. Я, если хотите, вырос на беспокойстве, вырос, с беспокойством и помру... Я не могу прислать к вам завтра нового человека. Не могу! Это несерьезно... (Повесив трубку.) Что у вас, Маша?

Сорокина. Бумаги из главка.

Головоногов. Давайте.

Сорокина. Обед привезли.

Головоногов. А Померанцев пришел?

Сорокина. Пришел.

Головоногов. Давайте Померанцева. Обед потом.

Сорокина. Николай Петрович, остынет.

Головоногов. Давайте Померанцева.

Сорокина. Пожалуйста. (Выходит.)

Входит Померанцев.

Померанцев. Добрый день.

Головоногов. Добрый день. Извините. (Продолжает подписывать бумаги.)

Померанцев молча стоит.

(Оторвавшись от бумаг.) Как вы себя чувствуете?

Померанцев. Вполне прилично.

Головоногов. О, вы в бодром настроении, несмотря на жару? Да вы садитесь.

Померанцев. Спасибо. Я легко переношу жару.

Головоногов. Вы самой природой предназначены к работе в тропических странах. А я, знаете, двадцать пять, двадцать шесть градусов — поджимает. (Легко похлопывает себя по сердцу.) Ну, как же мы с вами будем? Надумали?

Померанцев. Не могу.

Головоногов. Вот так так. Почему? Это большая честь...

Померанцев. Я не могу оставить маму.

Головоногов. Это очень хорошо, что вы так относитесь к маме. Это отлично вас характеризует, но, может быть, вы все-таки поедете, а мы найдем средства позаботиться о вашей маме?

Померанцев. Не могу. Она пожилая женщина. Семейные обстоятельства — уважительная причина.

Головоногов. Правильно. Но как раз в новых обстоятельствах вы можете проявить большую заботу о вашей маме. Может быть, вы не полностью ознакомлены с материальными возможностями поездки? Условия отличные (с жестами) : валюта там и деньги здесь. Но дело не в деньгах. Мы оказываем вам большое доверие.

Померанцев. Николай Петрович, давайте поговорим откровенно.

Головоногов. Давайте.

Померанцев. Вот вы оказываете мне доверие, но в этом доверии вы отказываете другому!

Головоногов. Сейчас речь идет о вас.

Померанцев. Вы меня извините, но я не могу быть равнодушным при имени Платова. Меня это волнует. Я чувствую вокруг него какие-то туманности.

Головоногов. Садитесь. Сейчас речь идет о вас. Я настаиваю на своем предложении. Поездка за границу — это серьезное дело. Оно решается в государственном масштабе.

Померанцев (горячо) . Понимаю. Но доверие к людям тоже государственное дело. Коверкать душу Алексею Платову?! Такого права у вас нет!

Головоногов (спокойно) . Дорогой мол, даже в молодости горячиться не положено. Не надо так! Ведь знаете, погорячишься, а потом сам жалеешь. Вы не замечаете, как скатываетесь, как пишут в газетах, на зыбкую позицию голого критиканства. И к тому же вы ошибаетесь — у меня есть права. Но я, как старший товарищ, пользуюсь сейчас не своими правами, а исключительно доверительно беседую с вами о вашей поездке.