Уильям Шекспир - Комедии

Почерк графини, клянусь жизнью! Ее "б", ее "в", ее "п"; и заглавное "М" она всегда так пишет. Несомненно ее почерк, тут и думать нечего!

Ее "б", ее "в", ее "п"… Что это значит?

«Моему безыменному возлюбленному вместе с наилучшими пожеланиями». И слог ее! Не обессудь, воск! Аккуратней! И печать с головой Лукреции: она всегда пользуется этой печаткой. Интересно, кому это она пишет?

Увяз с головой и потрохами!

(читает)

"Я пленена,

Но кем, —

Молчать должна:

Язык, будь нем!"

«Язык, будь нем». А дальше что? Размер меняется. «Язык, будь нем». Вдруг это о тебе, Мальволио?

Вздернуть бы тебя, барсук вонючий!

(читает)

"Хотя могу повелевать

Любимым я, но на уста

Легла молчания печать:

М.О.А.И. – моя мечта".

Вот так головоломка!

Ну не молодчина ли девка!

«М.О.А.И. – моя мечта»! Да, это нужно хорошенько обмозговать, обмозговать, обмозговать…

И тухлую же приманку она ему подкинула!

А наш сокол налетел на нее, как стервятник!

«Хотя могу повелевать любимым я»… Конечно, она может мной повелевать: я ей служу, она моя госпожа. Это всякому разумному человеку понятно, тут все ясно как день. Но вот конец, – что может значить такое расположение букв? Если бы они складывались в мое имя… Ага! М. О. А. И…

А ну-ка, а ну, пусть поломает себе голову: он сбился со следа.

Не беспокойтесь; эту дрянь даже такой паршивый пес учует: от нее воняет, как от лисицы.

"М" – Мальволио. Да, с "М" начинается мое имя.

Что я вам говорил? Дворняга всегда бежит по ложному следу!

"М", – но в середине все перепутано и ничего не получается: вместо "А" стоит "О".

Надеюсь, он и в конце закричит: "О"!

Будь спокоен, а не то я его так отлупцую, что он поневоле взревет: "О"!

«АИ» стоят рядом.

«Айкать» тебе тоже придется немало: не знаю, как насчет почестей, а уж насмешки тебе обеспечены.

«М.О.А.И.» – это будет похитрее, чем начало. Но если нажать, все станет по местам, потому что в моем имени есть каждая из этих букв. Так, так! Дальше идет проза. (Читает.)

"Если это попадет тебе в руки, – вникни. Волею судеб я стою выше тебя. Но да не устрашит тебя величие: одни рождаются великими, другие достигают величия, к третьим оно нисходит. Фортуна простирает к тебе руки. Овладей ими во всеоружии ума и смелости и, дабы приучить себя к тому, что может стать твоим, сбрось убогую оболочку и явись как заново рожденный. Будь хмур с родственником, надменен с челядью, громогласно рассуждай о делах государственных, порази всех странностью повадок: это советует тебе та, что вздыхает по тебе. Вспомни, кого восхищали твои желтые чулки, рождая желание видеть их всегда подвязанными крест-накрест. Вспомни, говорю тебе! Смелей, ты займешь высокое положение, если пожелаешь, а если нет, то пусть ты останешься для меня дворецким, жалким слугой, недостойным коснуться перстов Фортуны. Прощай. Та, что поменялась бы с тобой жребием.

Счастливая Несчастливица".

Теперь я как среди ровного поля в белый день: все кругом видно, не заблудишься. Я буду надменным, я начну читать политические трактаты, не дам спуску сэру Тоби, порву низменные знакомства, я буду таким, как требуется. Уж на этот раз я себя не обольщаю, не заношусь в мечтах: кто ж усомнится сейчас в том, что графиня меня любит? Она недавно хвалила мои желтые чулки, одобряла подвязки крест-накрест. В этом письме она признается мне в любви и тонкими намеками учит одеваться по ее вкусу. Хвала небу, я счастлив! Я буду загадочен, груб, в желтых чулках, спозаранку подвязан крест-накрест. Слава богам и моей счастливой звезде! Но здесь есть еще приписка. (Читает.)

«Ты не можешь не угадать, кто я такая. Если ты не отвергаешь моей любви, дай мне об этом знать улыбкой: улыбка тебе очень к лицу, поэтому, прошу тебя, драгоценный мой возлюбленный, в моем присутствии всегда улыбайся».

Примите мою благодарность, боги! Я буду улыбаться, я сделаю все, что ты пожелаешь! (Уходит.)

Такое представление я не променял бы на пенсию в тысячу золотых от самого персидского шаха!

Я прямо готов жениться на этой девчонке за ее выдумку!