Анатолий Софронов - Сердце не прощает

Топилина. Как солнце зайдет.

Топилин. Ну, я пойду... (Усмехнувшись.) Моциён свой делать.

Топилина (увидев стоящий возле сарая узелок с кувшином) . Кувшин-то захвати!

Топилин (резко) . А може, ты и сама захватишь?

Топилина (сдержанно) . Захвачу! Захвачу...

Топилин медленно уходит. Слышится песня:

Дом Егоровых. Сравнительно большая комната с окнами, выходящими в садик. На стенах много фотографий в пестрых, отливающих перламутром рамках. Висит плакат о повышении удоя коров. Стол обеденный, простой, покрытый белой скатертью; маленький столик, придвинутый к стене, между окнами. Ученическая чернильница, около нее несколько тетрадей. На этажерке — сочинения Ленина, Мичурина. В углу — простая железная кровать с высоко взбитыми подушками. На стене, над столиком, — черная тарелка громкоговорителя. У стены — горка с простой посудой. На окнах — легкие кисейные занавески. Несколько стульев стоят возле обеденного стола. Егоров ходит по комнате. Егорова сидит на стуле с полотенцем в руке, машинально вытирая посуду.

Егоров. Ты пойми, куриная твоя голова, в какое положение ты меня ставишь!

Егорова. Да я...

Егоров. Молчи! Раззвонила на весь хутор, что Новохижина приписала виноград... И что?! И что?!

Егорова (спокойно) . Говори, говори, я потом скажу.

Егоров. Проверили. Правильно оказалось... Грамм в грамм... Как же ты не понимаешь, что я секретарь партийной организации колхоза? Ты должна беречь мой авторитет, а ты меня перед людьми выставляешь как дурня безвольного, что свою скаженную жену укротить не в силах.

Егорова. Говори... говори... Мое слово последнее.

Егоров. Учти, Домна: ежели еще раз подобное допустишь — выпорю!

Егорова (оторопела) . Меня — выпорешь?

Егоров. Выпорю! Так батогом пройдусь — забудешь, на чем сидела.

Егорова. А ежели я тебя выпорю?

Егоров. Ты — меня?!

Егорова. Думаешь, как ты секретарь, так я язык себе проглотить должна?

Егоров. Где тебе проглотить, подавишься еще, длинный слишком.

Егорова. И не подумаю... Мой язык — одна защита против ваших безобразиев. И ты мне язык мой не глуши! Подумаешь, Лизка Новохижина, гулена зта, обогнала меня... так я и слова сказать не моги?!

Егоров. Да ты говори, только правду... Ты уж признай, что виновата! (Подходит к Домне.)

Егорова. А тебе легше будет?

Егоров. Легше.

Егорова. А мне тяжельше...

Егоров. Не признаешь все-таки?

Егорова. Нечего мне признавать! (Почти со слезами.) А ты, изверг партийный, доколе мы без коровы жить будем?

Егоров. Тебе уж сразу и корову подавай!

Егорова. Животновод липовый! Колхоз, колхоз, а я должна по соседям побираться. (Указывая на плакат.) Повесил картину на стену и решил, что от ее молоко будет, сметана пойдет?

Егоров. Возьмем телку с весны...

Егорова. С весны ты можешь себе хоть быка брать. А мне сначала подавай корову.

Егоров. А где я тебе ее возьму?

Егорова. Купи!

Егоров. А деньги где?

Егорова. Найди!

Егоров. Вздорная ты женщина — и все!

Егорова. Я вздорная? А у вас что в колхозе делается?

Егоров. Что делается? Ничего не делается!

Егорова. Топилина ваша, краля, с которой носитесь... в партию свою приняли... частное хозяйство возрождает...

Егоров. Что ты мелешь?

Егорова. Супруг заявился, на колхозной земле живет, хлебушек наш потребляет да на колхоз посмеивается... Им приусадебной землицы хватит, чтоб частное хозяйство возродить...

Егоров. Правительство поощряет колхозников личным хозяйством заниматься, чтобы жизнь улучшить.

Егорова. Ты лекцию мне не читай, без тебя знаю, чего правительство поощряет, а чего нет. Топилина для видимости в колхозе, а он себе знай колья тешет для своего виноградника... И где леса для подпор взял? Раз-два — в район смотался. Ольховатов и кобылку жеребую не пожалел — привез. Для колхозников и заболеть нельзя, коней не дадут, а тут — пожалуйста вам, даже арбу пароконную дадут для единоличника.