Анатолий Софронов - Московский характер

Зайцев. Я сделал для себя все указания.

Полозова. Тем более. Счастливо, Зайцев. (Подает ему руку.)

Зайцев уходит.

Кружкова. Как вы все умеете, Нина Ивановна!

Полозова. Зато ты еще не всему научилась. (Достает из кармана записку Потапова.) Прочти.

Кружкова. Что такое? (Читает.) «Я имею точные сведения, что с Кривошеиным у него на квартире разговаривала Анна Кружкова по поводу станка. Как это называется?» Кто писал?

Гринева. Потапов, его рука.

Кружкова. Это правда, я была у него.

Полозова. Ты с ним говорила?

Кружкова. Говорила... Но не о станке... Хотя и думала.

Гринева. Нина Ивановна, здесь дело сложней.

Полозова. Нет, Ирина... И если ты ей советовала, ты тоже ошиблась. Анна стала государственным деятелем. У государственного деятеля совсем иные пути. Помни, Аня, и никогда не смешивай личное с общественным.

Кружкова. Ах, Нина Ивановна, у нас так сейчас общественное переплелось с личным, что отделить невозможно. А в общем, вы правы, Нина Ивановна. Больше я к нему не пойду.

Полозова. Вот теперь-то как раз и можно...

Кружкова. Боюсь, что нельзя.

Входит Потапов. Не глядя ни на Гриневу, ни на Кружкову, идет прямо к Полозовой.

Полозова. Что это ты так шумно?

Потапов. Мне некогда, товарищ Полозова, извините.

Потапов. Мне некогда, товарищ Полозова, извините.

Полозова. Что скажешь?

Потапов. Скажу? (Посмотрев на Гриневу и Кружкову.) Ничего, пусть. За завод можете быть спокойны. Для себя сделаю выводы. Вот все, что я хотел сказать. (Смотрит прямо в глаза Полозовой.)

Полозова. Хорошо, Потапов. Ты понял, о чем шла речь на бюро?

Потапов. Разберусь... До свидания. (Не обращая внимания на Гриневу, направляется к двери.)

Гринева. Алексей, ты подождешь меня?

Потапов. Нет! (Остановившись на пороге.) Я не еду домой! (Уходит.)

Полозова. Так!

Гринева. Не так, Нина Ивановна, не так... Не простит он мне!

Квартира Потапова. Обстановка второй картины. Вечер. Гринева шьет на швейной машине. По комнате ходит Виктор.

Виктор. А я виню во всем только тебя. Если бы ты все двенадцать лет была с ним тверже, он бы никогда не позволил себе уйти.

Гринева. Ты думаешь, мелкий повод?

Виктор. Не очень крупный.

Гринева. Погоди, женишься...

Виктор. Кажется, нет.

Гринева. Что так?

Виктор. Неудачная любовь, дорогая сестричка. Она любит этого долговязого технолога.

Гринева. Отступаешь быстро. Ты хоть раз говорил с ней?

Виктор. Почти нет...

Гринева. Поговорил бы, не мне же за тебя разговаривать.

Виктор. И не думай... Я, Ирина, еще неделю позанимаюсь, а потом поеду... лечиться...

Гринева. Куда же ты?

Виктор. На Черноморское побережье, с туристами.

Гринева. Думаешь, помогает?

Виктор. Одним - ванны, другим - перемена климата, сестричка.

Гринева. Может, мне с тобой?

Виктор. Тебе нужно стационарное лечение. Пошел заниматься. И ты меня не беспокой, кто бы ни пришел. (Уходит в другую комнату.)

Гринева продолжает шить. Звонок. Гринева поднимается, на мгновение задерживается, поправляет волосы, уходит открывать. Возвращается вместе с Кружковой.

Гринева. Помогай шить...

Кружкова. А что вы шьете, Ирина Федоровна?

Гринева. Платье, Аня, платье. Как ты думаешь, кремовый воротничок к этому платью подойдет?

Кружкова. К этому платью? Подойдет.

Гринева. А карманы, как ты считаешь? Как это мы пели: «По бокам карманчики, чтоб любили мальчики». Так?

Кружкова. Я удивляюсь вам... Карманчики...

Гринева. А что же мне делать? Не идти же к тебе на прием!

Кружкова. Сильная вы, Ирина Федоровна. Неужели вам все равно?

Гринева. О нет, Аня... ошибаешься... Две недели места не нахожу... (Ходит по комнате.)

Кружкова. А где же он все-таки?

Гринева. Сказать правду? Дважды звонила к нему на завод ночью, в кабинет, набирала номер, слышала его голос и... вешала трубку.