Джордж Байрон - Чайльд Гарольд

О где ж ты, отпрыск славных королей?
Надежда наций! Иль тебя не стало?
О, почему же смерть косой своей
Взамен тебя сразить не пожелала
Тех, чью главу любовь не осеняла?
Ты умерла в печальный час ночной,
Когда над сыном сердце истекало
Горячей кровью… Унесла с собой
Ты радость и мечты своей страны родной.

Ведь без вреда крестьянка молодая
Рождает сына. Ты же умерла
Во цвете лет, любовь вокруг вселяя.
И нет души, чтоб слез здесь не лила,
Какой бы хладной раньше ни была.
Тебя оплачет скорбная Свобода, —
Ты радугу ей светлую дала.
А бедный твой супруг… Зачем Природа
Соединила вас для одного лишь года?

Как груб он, белый холст одежд твоих.
Плод брака твоего – лишь прах холодный…
Нет златокудрой дочери в живых,
Любимицы Британии свободной.
Надеждами был полон дух народный,
Мечтали мы, для счастия детей,
Что милый сын принцессы благородной
Взойдет на трон… Он был для всех очей
Как светлый луч, и вдруг – исчез во тьме ночей.

Мне больше жаль британцев сиротливых,
А не ее: непрочен фимиам
Любви народной; ложь придворных льстивых
С младенчества привычна королям;
И лести звон приятен их сердцам,
Пока народ не потерял терпенья…
Рок изменяет в счастье сыновьям, [236]
Он бросит гирю в чашу – в то ж мгновенье
Вдруг постигает власть нежданное крушенье.

Таков быть мог ее удел земной.
Нет, сердце мысль о том не допускало:
Она сияла благостью, красой,
В величии, – она врагов не знала.
Как быстро смерть ее от нас умчала,
Как много уз порвала вдруг она!
Скорбь молнией сердца нам пронизала.
От короля до нищего, страна
Как громом смертью той была потрясена.

Вот дремлет Неми средь холмов лесистых [237]
И буйный вихрь, что дубы с корнем рвет
И гонит волны из брегов скалистых,
И пеной их до неба достает, —
Тот гневный вихрь до Неми не дойдет.
На озере спокойна гладь немая,
Его струи ничто не шелохнет
И спит оно, как ненависть глухая,
Иль как змея, на солнце кольцами блистая.

Альбано плещет меж соседних скал;
Вот Тибр сверкает лентой предо мною,
И омывает моря синий вал
Брег Лациума дальний… Песнь про Трою
Там загорелась яркою звездою.
Направо вилла: Туллий находилъ
В ней тишину, наскучив суетою.
А там, где кряж полнеба обхватил,
Измученный поэт в прелестной мызе жил.

Но я забыл: мой странник близок к цели.
Окончен путь. Простимся мы сейчас.
Пусть будет так. Но прежде захотели
На море мы взглянуть в последний раз.
Вот впереди, насколько видит глаз,
Оно блестит лазурной пеленою…
Прими же, море, здесь привет от нас!
Ты от Кальпэ пленяло взор красою
До мест, где Эвксис плещет темною волною

У Симплегадеса. Ряд быстрых лет,
Но полных все же бурь и утомленья,
Оставили на нас обоих след.
Плод не велик от нашего стремленья, —
Его сушили слезы и сомненья.
Но не напрасно пройден путь земной:
И солнца луч дает нам наслажденье,
И море, и земля пленит порой,
И забываем мы про злобный род людской.

В пустыню я б хотел бежать глухую
С одним лишь другом – с милою моей.
Забыл бы там про ненависть людскую
Молился бы в тиши я только ей.
Стихия! В мощи пламенной твоей
Себя порой я вижу обновленным.
Пошли же мне подругу поскорей!
Иль не живет в краю уединенном
Она, боясь предстать пред взором умиленным?…

Есть наслажденье в девственных лесах;
Пустынный берег дорог мне порою.
Есть красота в синеющих валах
И в музыке таинственной прибоя.
Природа стала мне теперь родною,
Я больше, чем людей люблю ее;
Сливаясь с ней взволнованной душою,
Кто я, чем был, – я забываю все,
И сердце дивных чувств исполнено мое.

Стремись, о, море, вдаль волной широкой.
Ты кораблей выносишь тяжкий гнет.
Все давит человек пятой жестокой,
Лишь до тебя досель не достает.
Порой обломки шумный вал несет,
Но это след твоей же бури грозной.
И словно ключ на дно тогда идет
Природы царь, – пловец неосторожный,
И гроба не найдет там прах его ничтожный.

Нет на твоем пути его следов,
И грабить ты себя не позволяешь.
Ты, презирая власть его оков,
С своей груди долой его бросаешь.
Ты к небу в пене волн его вздымаешь.
Трепещущий, он молится богам
О помощи, а ты его кидаешь
Вдруг с вышины к скалистым берегам.
О, дерзновенный червь! Пускай лежит он там.