Семен Кирсанов - Лирические произведения

И разве в этом нет
особенной
судьбы, —
о, статуи Любви,
о, каменные львы!

О, кони,
коих Клодт
поставил на дыбы,
балконы
на плечах
держащие рабы!

О, божества
без рук,
положенных плечу, —
в одном я только
вам
завидовать хочу.

Обидные пинки,
насмешливую
брань,
железным молотком
отколотую
грань —

вы сносите!
Пускай
и жалят вас и злят —
не дрогнет
ваша грудь,
не повлажнеет взгляд.

А я —
ни лев, ни сфинкс,
и от твоих обид
во мне
все говорит,
все стонет,
все болит…

«Мне скучно, бес».
Себя
запродал черту Фауст!
Мне скучно.
Без тебя
я по земле скитаюсь.

И не рассеет бес
ту скуку
ни чумою,
ни молнией с небес,
ни тонущей кормою.

«Ты» мне нужна.
Кто «ты»,
бог видит, я не знаю.
Я осмотрел
мосты,
я трясся на трамвае;

смотрел на груды льдин —
и никого
не встретил.
Но человек один
не может жить
на свете;

не может у стены
блуждать
пустынным взглядом,
где даже сатаны —
вот черт! —
не видно рядом,

Вот небо с уймой звезд,
их больше,
чем у Гете.
Все до одной бы свез
тебе одной.
Но где ты?

Приблизься
хоть на шаг.
Душа тебя устроит?
Готов отдать.
Душа
хоть сколько-нибудь стоит?

Загробного судьбой
я с чертом
расквитаюсь.
Но с будущей тобой
не поступлю,
как Фауст.

Есть купола.
Их лик
зрит россиянин всякий.
Се —
мощен и велик —
сияет Исаакий.

Когда
и солнца нет,
и небо как болото —
все ж
излучает свет
святая позолота.

Другой
трехглавый храм
крыт крашеным железом,
а купол
пополам
таинственно разрезан.

Он в Пулкове стоит,
храм
чисел и приборов.
Вот каковы сии
великих
два собора.

И разные у двух
и боги
и святые,
к которым ввысь ведут
ступеньки
винтовые.

И мученики есть
у каждого.
Зверея,
вели Христа на крест.
И к пытке —
Галилея.

Вот, христианский мир,
какой шедевр
ты создал!
Вот мрамор, вот порфир,
вот путь,
ведущий к звездам.

Вверх,
по виткам,
себя
я ввертывал шурупом,
и довинтился
я
в Исаакиевский купол.

И — небесам конец,
ни звезд, ни туч!
К чему же
нам — золотой венец,
сияющий снаружи?

И ангелам сюда
сквозь плиты
не пробиться!
Нет, эта красота —
не солнце,
а гробница.

Ослепший и без чувств,
и вниз верчусь,
и вскоре я
шоссейной лентой мчусь
к тебе,
Обсерватория!

В пожарных касках крыш
среди Земного Шара
ты
словно сторожишь
планету от пожара.

И лестничкой витой
вхожу я
в купол дивный,
не золотой — простой,
с трубой
посередине.

И он
раскрылся вдруг,
как подымают веко,
и стал
ходить вокруг
светила — человека,

как ходит
наш Земшар,
кружа меридианы,
как ходят
не спеша
планеты мирозданья.

И царствуй
и смотри
на солнце в полном блеске!
Здесь,
в куполе,
внутри —
смерчи,
пожары,
всплески.

Следи
глазами линз
за солнечной короной!
И я смотрю
на жизнь,
сияньем покоренный.

Хочу я жить
не час,
а без конца, сверхсметно,
как человек,
как часть
материи бессмертной,

часть звезд
и часть людей
или хотя бы часть я —
травы,
цветов,
лучей
какого-нибудь счастья.

Нет,
я не раб, не червь!
А мысль моя несется,
не ведая
ночей,
ракетой вокруг солнца.

Как к хочется мне здесь,
где ширь
так осиянна,
вскричать:
«В сей мир чудес
я верую!
Осанна!»

Прочь, мелочи,
прочь, рой
обид!
Тоска, долой!
Забыть заботы!
Прочь,
бессонных мыслей ночь.
Любовь и ревность,
прочь!
И — снова
на простор
гранита и мостов
через Неву.
Мосты
надежны и просты.
И как ни широка
гигантская река,
просторы
не пусты.
Сроднились берега,
как в браке,
на века.
Так сделали мосты.
пускай одни —
горбом
прошли из дома в дом.
Их жизнь —
канала муть,
и в пять ступенек путь.
Другим —
взамен любви
двухсводчатый уют.
Сторожевые львы
расстаться
не дают…
Зато у самых звезд
Канавки Зимней
мост.
И преданно-верны
живут две стороны
двух зданий,
две стены
так близко,
тесно так
и так вдвоем всегда,
что только
кое-как
под мост течет вода…