Анастасия Баталова - Девичье сердце [СИ]

Войны косятся в сторону горной гряды,
лица их страхом вытянуты и худы,
кто с семьёй в последние вытеснились ряды.

И остался у Принца оруженосец — верен
до конца. Из всей свиты один единственный воин.
Но Принц в себе уверен и так спокоен.
А шаг его лошади выверен и умерен.
Копыта как в барабан отбивают такт.
Принц выезжает на каменистый тракт.

То и дело в пути он ласково гладит вожжи,
рукоять меча, с огромным сапфиром ножны –
жесты его уверенны и осторожны.
Из дворца уж его не видно в пыли дорожной.

Он ведь не знает ещё, как жадны уста
ведьм в ущелье, что есть между ними та,
у которой при полной луне отливает кожа
как молочный опал –
он не ведает, что пропал…
И коварные ведьмы розами стелют ложе.

Едут долго принц и его самый верный друг.
Тишина словно под водою стоит вокруг.
Звёзды сверкают крупные точно луны,
тени чернеют причудливые как руны
и страшно — будто в груди натянули струны.
Услышал первым оруженосец юный
это негромкое пение из кустов.
Жаль, что они не взяли с собой крестов –
ослепителен блеск шелковых животов
в лунном свете, и Принц всё забыть готов –
он в центре букета нежных ведьминых рук –
они знают древнейшую из наук
так хорошо, что думается — едва ли
прежде её так Принцу преподавали…

И в ущелье по прежнему тихо и так темно –
будто песок взбаламученный лёг на дно
после того, как пловцы все на берег вышли.
Лёгкие шорохи только. Сова ли, мышь ли…

И Принц невесту забудет, как вздорный сон.
Облако ляжет в рассвет над горой, как слон.
Изумрудным цветом лесистый нальётся склон.

Невеста смотрит с башни:
"Ну где же он?"

Сумерки в вечер упали каплей чернил.
Старый рыбак сети свои чинил
у океана, и вздулась волна бугром
и Рыбку швырнула на берег, блестящую серебром,
небольшую, с пилой-плавником как у осетра,
говорящую.

Молвит: "Волшебная я, как сестра,
исполню желание, жаль, что не три, а одно,
если отпустишь к деткам меня, на дно."

Рыбак почесал задумчиво лысое темя,
он помнил по сказкам, что может случиться с теми,
кто рискнёт разговоры вести с колдовскою Рыбкой…

Он, однако, не струсил. И молвил с печальной улыбкой:
"Я одинок. У меня есть изба да сеть.
Не приложу ума, чего мне ещё хотеть.
Мне для себя вообще ничего не надо.
Зря попалась ты мне. Бытового полно неуряда
у других. У соседа справа больная дочь,
у левого сын-уголовник, не знаю, кому помочь.
У третьей сестра малолетняя беременная без брака;
у четвёртой муж пьёт, пять детей, что ни день в доме драка…
уж не знаю, Рыбка, бог ты там или бес,
да только в чём смысл, коль не хватит на всех чудес,
всем не помочь. У людей океан — не вычерпать — разного горя,
и одно чудо твоё — это капля в море."

"Ну, — Рыбка вздохнула, — не слушай тогда ты мою чепуху,
возьми меня и на ужин свари уху."

"Бог с тобой! — Говорит Рыбак. — Отродясь не мог
сварить того, с кем вёл хоть раз диалог.
Плыви, Рыбка, с Богом, заждАлись уж, верно, дети!"
А сам принялся снова распутывать сети.
По дороге домой случайно встретил соседа.
Он обрадован чем-то был и случилась беседа.
Соседу знакомый доктор сказал: не плачь,
за дочку твою возьмётся столичный врач,
здорова будет она, народит детей.
Старый отец просиял от таких вестей.

Одинокий рыбак улыбнулся его судьбе.
Доброе сердце — чудо само по себе.

Осенние ветры шёлковы и сквозны.
Свили гнездо у моего крыльца.
Эти глаза эльфийской голубизны
ярче зажжёт бледность его лица.

Юный король, ты не грусти о том,
что корабли ветра отнесли на мель,
линий презрительных этим красивым ртом
не изгибай.

Мало тебе земель? или рабынь?
Вином наполняешь рог –
жизнь тебя баюкает в гамаке.

Я выхожу утром на свой порог –
ветры слетаются стаей к моей руке.

По горам по долам маршируют твои полки.
Врываются смело твои корабли в моря.
Ты воин хороший, но цели твои мелки.
В то, что сила решает всё, ты поверил зря.

Тебе воевать не со мной — ведь мои ветра
ведают все рельефы пустынь и гор.

Гордость твоя игольчатая остра,
мой ветрокудрый. Ты непомерно горд:
ты привык целовать лишь тех, кто тебя слабей,
в сердце любовь запечатывая тоской…