Анастасия Баталова - Девичье сердце [СИ]

И не все тела загорающих столь красивы,
как хотелось бы. Зазывая, до хрипоты
кричат, разнося по пляжу в корзинках пиво
местные, обгоревшие до черноты.

Здравствуй, море, как есть! Всё равно ведь мои кошмары
и печали со мною, где бы я ни была…
Может, в Индию? Чтоб разомкнулось кольцо сансары,
чтобы выжгло славянские волосы добела?..

Здравствуй, море… Как есть… Я надеюсь, что залатаю
душу здесь как-нибудь — красоте врачевать дано –
и, расставшись с тобой, я на север вернусь золотая,
как сокровище древних пиратов, ушедших на дно…

Когда-нибудь всё будет, не сейчас,
так, чтобы в бездну падать по спирали,
в такси чтоб руки алчно простирали
навстречу мы, неслись вдоль магистрали
огни, сливались в линию, лучась…

Тогда фонарье вылепит лицо
скользящим нежным золотистым бликом,
и я забуду думать о великом,
пока в отеле сумрачном безликом
в бокалах окон тает леденцом

луна. И скрип гостиничных дверей
тактичен, он в ночи почти неслышим,
две капли — взгляд, мы оба ровно дышим,
рассвет ползёт по рыжим мокрым крышам,
и, зябко ёжась, я шепчу: согрей…

Когда-нибудь так будет. А пока
растёт во мне, ветвится: встреча в восемь,
закат жемчужный, вышитая осень,
всё то, о чём в тот день друг друга спросим,
и тень листвы на кромке потолка…

Потом, в уже рассеявшейся мгле,
молчим — в самих себе как две пружинки.
Ты все согнал теплом своим дрожинки
с меня…
Так будет?
Вдруг мечты — снежинки,
что тают, не притронувшись к земле?

Вечер. Черные волны бесшумно скользят по песку
И сосновые кроны на небе прочерчены четко.
Мне сейчас хорошо. Но внезапную эту тоску,
Что все сбыться должно — не унять…
Колыхается лодка
у причала.
Танцуют холодные блики луны
На шершавой ладони залива….и грусти не нужно:
Будет снова предчувствие, время разгадывать сны
И песок пропускать между пальцев струею жемчужной.

Я так много мечтала! Должно быть, мечты — это яд…
чтобы в небо глядеть, стоя в теплой воде по колено,
Словно нет ничего — только пропасть из взгляда во взгляд
И холодная вечность в межзвездном пространстве Вселенной…

Я разжигала медленно: раз… два…три…
Удивлённые лица лопались, как пузыри.
Эта ночь будет только нашей теперь — гори
всё феолетовым пламенем до зари…

Побледнела луна как будто бы мне в укор,
как подруга, в тебя влюбленная с давних пор.
Эротично чёрен лесной кружевной убор.
Ты улыбнулся ласково, но — в упор.

И терять уже вроде нечего: теплоту
расстояния между непройденного, и ту
чумовую нежность, доверенную холсту…
Постигать вроде тоже нечего: простоту

мироустройства. Ты передо мной точь-в-точь
как я мечтала, только не превозмочь
желания развернуться и мчаться прочь…
Синие факелы бросила в крепость ночь.

Ветер треплет ажурные платья нарядных черемух,
что толпою невест погулять будто вышли во двор.
Точно к свадьбе счастливой готовится город, и промах,
верно, то, что я в джинсах потёртых хожу до сих пор…

Скоро лето. И руки — всё легче, а небо — всё выше…
В предвкушении — счастье, и я его длю день за днём.
Век бы так просидела: за миг до полета на крыше,
свесив ноги с карниза; невестой, мечтая о Нём…

Ветер лепит мой старенький вытертый свитер на спину.
Он махает мне снизу:
— Ну что же ты медлишь?
Стою.

— Погоди ещё чуточку…
Руки пошире раскину…
Я боюсь превращать в ощущение грёзу свою.

Несбывшееся дарит вдохновенье.
Недостижимость лишь творить велит.
Меня сожжет твое прикосновенье.
Испепелит.

И потому, прошу тебя, не надо
нежнее лепестков, жадней огня
и неизбежней сна и листопада
любить меня,

пока я пью слова свои как вина
божественные с твоего лица…
Прости мне. Так жестока. Так невинна.
Любовь творца.

Помнишь время, когда я с утеса как птиц отпускала
кружевные платки и мечты по утрам иногда
в небо как из фарфора. Блестели суровые скалы.
Под утесом лежала прозрачным сапфиром вода.