Анастасия Баталова - Девичье сердце [СИ]

И пусть ты никогда не оглядывался на меня,
взгляд с утёса мой вслед будто каменная броня,
ты становишься всё беспечнее день ото дня –
ты азартен и ты научился играть с океаном.
Но ты помнишь, что он беспощаден, силён и свинцов,
ну а если настанет любой из возможных концов,
извлечённый из сердца один из акульих резцов
только я буду вечно носить на груди талисманом.

Ты ляжешь в ладонь океана — он бережно примет
твоих загорелых изгибов нечаянный дар,
волна разбивается в брызги руками твоими,
прохладная грудь у неё тяжела и тверда –
волна каждый раз её шумно роняет на скалы,
стекая как шёлк с голых плеч с полукруглых камней…
Вода обернула тебя целиком, обласкала –
тебе хорошо — ты не вспомнишь сейчас обо мне.
Ты рад одиночеству, словно тебе не знакомы
его недостатки, сегодняшний вечер лишь твой:
ты сядешь на коврик сплетённый из тонкой соломы,
набив неспеша папиросу пахучей травой…
…и явится Джа, чтоб с тобой говорить о свободе,
о внутреннем мире, и, может быть, чуть — о любви.
Ты веришь ему точно зеркалу мутному, вроде
бы Джа никогда ароматной душой не кривил…
Закат разостлал над водой разноцветные ленты,
их яркий атлас размотал на прибрежном ветру,
ты куришь, сощурившись вдаль — вот в такие моменты
зачем-то приходит вдруг мысль: я однажды умру,
умру, может быть, не изведав чего-то такого,
о чём и подумать как будто бы прыгнуть со скал…
И всё-таки странно: как крепко нас держат оковы
различных условностей. С мягкого тела песка
ты встанешь, пойдёшь безмятежно по кромке прибоя,
следы оставляя, где влажный песок чуть темней –
ты любишь весь мир — он исполнит желанье любое –
и ни к чему в этот миг вспоминать обо мне…

Солнце падает в море как будто в ладонь лепесток
огнерозы. Прибрежные камни как ягоды гладки.
С каждым днём поднимается новой печали росток.
Ты глядишь на закат, а у глаз собираются складки.

Катят к зрелости годы, и то, что ещё впереди,
стало меньше того, что уже за спиною осталось…
Молодые на пляже целуются, и бередит
это душу. Ты в гору бредёшь, ощущая усталость.

На плечо золотое игриво присел мотылёк.
Мудрость знает свой срок точно так же как сбор урожая,
а любви горизонт — он всегда беспредельно далёк…
(Ты теперь поняла, идеал до сих пор обожая.)

Мотылёк как присел, с той же лёгкостью снова вспорхнёт.
Стала счастьем привычка хорошая. Много не надо.
Ты идёшь, ощущая (как будто ведро винограда
ты несёшь) бытие — уж привычный и радостный гнёт.
…Ну а если приедет (в родные края иностранцем)
на шикарной машине… Не дрогни задетой струной.
Отвернись, чтоб не выдать ни блеском в глазах, ни румянцем,
то, что жизнь без него проходила твоя стороной.

У желаний несбывшихся память остра будто жало.
Ты сожми их покрепче — как гладкие камни в горсти.
Точно бусы покойной. Хранить их — хорошего мало…
Ты однажды их выброси в море.
И море — простит.

Острова как мороженое расплавлялись от зноя.
Горизонт таял в дымке. И изредка сквозь облака
выходило глядеть на меня как в окошко резное
белокурое солнце. Вода расправляла шелка,
на песке расстилала волнующе тонкие ткани.
Кружевные оборки прибоя касались ступней.
И глаза темнокожего — точно оливки в стакане
с молоком — первобытную страсть распаляли сильней,
чем его — леденящие синью норвежского фьорда.
Он и в джунгли не ходит без галстука и пиджака,
говорит по-английски так чисто, чеканно и гордо,
если руку мне жмёт, то моя холодеет рука…
Даже солнце, стыдясь, не целует высокие скулы,
хоть и дразнит его белизна белорусского льна.
Ночи душные здесь. Я вчера через силу уснула.
Я тоскую по родине… Или опять влюблена.
В молодого мулата. Под дробную жаркую сальса
тянут крепкие мускулы глянцевый тёмный атлас.
Потанцуй, милый мой, для меня. Чтоб скорей забывался
синий лёд этих глаз.
Синий лёд этих северных глаз.

Здравствуй, море!
Пусть я по другому себе представляла
нашу первую встречу… Но это всегда.
Я присела на краешек старого одеяла
и ко мне иногда подползает, ласкаясь, вода…

Мне не нравится пляж — этот плоский поднос с телами.
Я люблю одинокий берег, где много скал.
Мудро быть благодарным за всё, если верить ламе.
В том, что есть, обнаружится часть того, что искал.