Борис Кригер: О грусти этих дней кто, как не я, напишет...

Животное в себе я ощущаю,
Не то чтобы рогатый иль с клыком,
Я ближнего не ем, но не прощаю,
И сам хожу с паршивым ярлыком.

Живет моя звериная повинность,
Паслась бы по пампасам, я б молчал.
За что ж меня мытарит постижимость
Моей непостижимости начал?

К чему не отдыхаю я на ветке,
Качая усыпительно хвостом,
Зачем меня Завет волнует Ветхий
Своим недонаписанным концом?

Я жил по норам и живу понуро,
Мне надо пищи, зрелищ и повыть.
Зачем твержу я строчки Эпикура?
Ужель без Эпикура не прожить?

Сородичей мне слышно всхлипов эхо,
Сегодня нам добычи не поймать,
И средь дурного нелюдского смеха
Я Дарвина помяну тихо мать…

9 июня 2001 г.

* * *

Мы жили на озере просто без имени,
На карте кругом было много озёр.
И лес отражался изломанной линией,
Красуясь в воде, как заправский позёр.

И так всё кругом не имело названия,
Как будто географу горький упрёк,
Без точного адреса, без описания
Кручинился запад, резвился восток.

И чайки и сосны сжились, непрописаны,
На тесно поросших листвой берегах,
Как дорого стоят простейшие истины,
Когда растолкованы нам в именах.

7 июня 2001 г.

Канадский лес

Сладковатый запах хвои
Резкий, пыльный, едкий, колкий.
Словно древние секвойи,
Раскидали ветки ёлки.

Вверх взлохмаченные кроны,
Как кустарник, жмутся чащи,
Этот лес нам незнакомый,
Этот лес ненастоящий.

Мы пройдёмся до опушки
Вдоль немеющего свода.
Что за странные игрушки
Напридумала природа.

Как в загуле, словно спьяну
Или вовсе сбившись с толку,
По ту сторону океана
Позабыв, как делать ёлку.

7 июня 2001 г.

* * *

По озеру проплыл бобёр,
И на меня взглянул он косо,
Как будто я бревнишко спёр,
Не дав обгрызть под знак вопроса.

А к вечеру пришёл енот
И всё зачем–то лез на крышу,
Наверно, умер в нём пилот,
А то бы смог забраться выше.

Потом подкралась к нам лиса
И всё ждала от нас подвоха.
И я за эти полчаса
Решил о людях думать плохо.

Ещё весь день был страшный шум,
На озере всё кто–то ухал,
И я решил — Лох — Несский бум
Не только плод нелепых слухов.

7 июня 2001 г.

Охота на земноводных

Убежав от улиц модных,
Не вставая спозаранку,
Мы ловили земноводных
И сажали дружно в банку.

Две несчастные лягушки,
Позабыв, как нужно квакать,
По стеклу метали тушки
И моргали нам двояко.

Разглядев все их присоски,
Брюшки, лапки, глазки, спинки,
Отнесли их к глади плоской
Озерка — как грампластинки.

7 июня 2001 г.

* * *

Мой сын всё ругает французов
За то, что едят, мол, лягушек.
Мол, мало им, что ль, кукурузы,
Иль лучше б ловили бы мушек.
Мне снился какой–то кабак.
Хозяин болтал по–французски.
И всё как–то было не так,
И день был какой–то весь тусклый.
К чему мне его колбаса?
Опять наедаться до грыжи?
Сказал я, вздохнув: «Се па са» *,
И враз в раздражении вышел.
То был не Париж, не Квебек,
А так, междорожие странствий.
Заезженный я человек
И ас в воздвиженьи препятствий.

7 июня 2001 г.
* * *

Если ночь беременна стихами,
Уговорами её ты не уймёшь.
И к утру родятся строчки сами,
Даже если вовсе спать уйдёшь.

В ритме рифм есть вечная повинность
Ритму звёзд и маленьких мирков,
Без стихов я вовсе, видно, сдвинусь,
Не прожить мне, в общем, без стихов.

Даже допотопный птеродактиль,
Каркая и хлопая крылом,
Проявлял ритмический характер,
Что с натяжкой можно звать стихом.

7 июня 2001 г.

* * *

Богу стало не с кем говорить,
Кончились пророки да предтечи.
А того, кого велел любить,
Люди пригвоздили за предплечья.
Бог шептал вполголоса, кричал,
Пробовал и так, и эдак, бедный,
А людишки брались за кинжал,
Выходя пограбить из таверны.
Бог потратил целый капитал
На свои немые телеграммы.
Он и плакал, и стонал, и звал,
Выводя морзянки злые гаммы.
А людишки брались за перо
Писчее, а чаще — воровское,
И сажали жертву на него,
Как на вертел адское жаркое.
И устал от этой жизни Бог,
Улетел на суперзвездолёте.
Даже если кто–то заорёт,
Вы его уже не дозовётесь.