Тимофеева Наталья: Холсты

Что он завернул неясным флёром,
Как волшебной тайны громадьё,
И над чем косматое простёр он
Мокрой тучи тёмное тряпьё?

Что там к нам приблизилось и дышит
Мощью грозной силы вековой
Под небесной необъятной крышей,
Где гуляем только мы с тобой?

Пёс мой тихо ластится к колену,
Нос свой мокрый в руку мне суёт,
Подошли мы вместе к стогу сена,
Где кудесник полночи живёт.

Тот чихнул, немного повозился,
Вылез и насмешливо сказал:
«Я тут эта… просто вам приснился!»
Погрозился пальцем и пропал.

Месяц плыл, качаясь и вздыхая,
Сваливаясь к кромке темноты.
Где-то пела птица луговая,
Проступали зримые черты

Нашего затерянного мира,
Фыркал пёс, от свежести дрожа.
В небе заволакивая дыры,
Зорька разводила свой пожар.

Лунная лягушка раздувает щёки,
Жамкает резиной из туманной мглы,
Мышь летает птицей, бьётся в водостоке,
И пугает ёжик остриём иглы.

Мокрая тропинка от росы искрится,
В ореоле света старый тополь спит,
И тысячелистник пеною ложится
Там, где ночь, густея, от луны бежит.

Вдалеке кукушка счёт ведёт минутам
Нехотя, как будто, или в полусне.
Фыркает каурый, на лужайке спутан…
Наш домишко древний от годов просел,

Смотрит в три оконца на кусты сирени,
Из светёлки лампа – будто светлячок.
И струится с липы дух медовой лени,
И приходит полночь на родной порог…

Дождь подкрался незаметно,
Не спеша, вошёл на двор.
Тонкой сеточкой офсетной
Заволок небес рассветный
Неуверенный костёр.

Застучал в окно, слезливо
Зазмеился по стеклу,
А потом неторопливо
Штриховать затеял гриву
Старой липы. На углу

Палисада стебли выгнул
Золотых шаров моих,
Луговину перепрыгнул,
Промочив коровий выгул,
И, рассеявшись, утих.

В воздухе повисла влага,
Луч пробился золотой.
Листьев мокрую бумагу
Ветер затрепал, и тяга
Дым взметнула над трубой.

Моего кота усищи
так и рыщут, так и рыщут.
Глаза завидущие,
лапы загребущие.

Моего кота одёжка
черная, как головёшка.
Он сидит, качается,
но не умывается.

Моего кота хвостище,
словно толстый хворостище,
Кот им возит по полу,
глазом муху лопает.

Моего кота забота —
не учёба, не работа,
А лежать на солнышке,
как простое брёвнышко.

Моего кота супруга —
ему верная подруга,
Первой к миске бегает,
за кота обедает.

Почему-то только кот
не худеет, вот.

А ещё бы я сказала,
даже и наоборот, вот.

Как у моего кота
стало много живота.
Красота!

Дождь расходится, густеет,
Налетает на крыльцо,
Сыростью из окон веет,
Лижет влагою лицо,
Прижимает ветви долу,
Треск – и вишни старой стон…
Ветер выпевает соло
Каждый тон и полутон.
Набирает буря силу,
Рубероид с крыши рвёт,
И играют ветра пилы,
И с небес река течёт.
Яблонь чёрные колени
Тонут в слякоти земной,
В дождевой алеет пене
Сбитых яблок ровный слой.
Чайки мокрыми крылами
Обречённо шевелят
И, поникнув головами,
Молча вытянулись в ряд
На коньке соседской крыши
В этом мареве густом.
Сад внизу гвоздикой вышит
По канве травы – крестом…
Первый луч пробился еле,
Робким блеском хмарь спугнул,
Вновь пичуги зазвенели,
Кончик радуги мелькнул
И разлился полосою,
Выгнув разноцветьем свет.
Над омытой красотою —
Ливня летнего привет…

Не люблю четверги, как предвестники скорой разлуки,
Как оскомину дней, надоевший пустой пересчёт.
Я обычно в четверг изнываю, дурею от скуки,
Но часы, как назло, не хотят продвигаться вперёд.

А часы не спешат, мерно маятник ходит со стуком,
В этой старой коробке зубцами стальных шестерён
Перемолота жизнь моя в пыль, перемолота в муку,
Вечный азимут стрелки латунной мне в душу вострён.

Он сокрыт завитком, как безумьем сокрыто когда-то
Время юности было, не знавшее тяжести ног…
Я в четверг узнаю в ходе времени поступь Пилата,
Не сменившего так и ни разу солдатских сапог.