Тимофеева Наталья: Холсты

Дымок усталый от костра,
Дотла сгоревшая картошка,
И шорох павшего листа,
И серебристая дорожка
Скатившейся в ручей луны,
Деревьев говорок неспешный,
И призрачные скакуны,
И прикорнувший в чаще леший…
Когда-то папоротник цвёл
В такие замершие ночи,
И хоровод русалок вёл
Свой танец – невесом и точен.
В лесу волшебном голоса
Звучали жалобно и жутко,
И сыпал ягоду с куста
Сынок кикиморы, малютка…
Мы утром на кострище хлеб
Оставим древним бедолагам,
Кого загнал двадцатый век
По омутам, да по оврагам.

Растаяло всё, изумлённо исчезло,
Пожала любовь на прощанье плечами,
И сумерки вновь одиноко скучают,
Забравшись с ногами в глубокое кресло…
Ткёт время незримо свою паутину,
Сбегают по окнам неровные нити…
Ненужная боль запоздавших наитий,
Минувшего лица испуганно стынут…
А топкое лето проходит, проходит,
Гвоздями дождинок сады распиная,
И спутанных мыслей неровная стая
Покоя, приюта себе не находит:
Растаяло всё, изумлённо исчезло,
Пожала любовь на прощанье плечами…

Снег невесом, сыпуч и тих,
Как сон уставшего ребёнка.
Откуда, из какой сторонки
Принёс он нежность губ твоих?
Ты далеко, не знаю, где,
Но входит мягкими шагами
Снег на крыльцо, и вновь над нами
Один и тот же он. Везде,
Куда бы нас не увлекли
Легки-мечты, – святая небыль,
Склонённое над нами небо
Одно, как жизнь, как соль земли.
А, может статься, кувырком
Промчит судьба, презрев дороги,
И ляжет на твоём пороге
Лишь добрый снег тугим клубком…

Спите, неволею взятые,
Тьмою веков уведённые,
Рясой гранитной одетые,
Тайнами нераскрытыми.
Сон ваш велик и мучителен,
Сон ваш – четыре столетия,
Глаз отжелавших мерцание
В прах обратилось под плитами.
Вы и любили и плакали
В стенах, душивших молчанием,
Слали проклятья и жалобы
Богу, к мольбам равнодушному.
Гордые и непокорные,
С злобою затаённою
Взгляды цариц отверженных
В чёрных плащах монашеских.
Ранних морщинок борозды,
Сколько вы бед скрываете,
Кистью иконописника
Через века пронесённые?
Солнце не всходит под мёртвыми
Каменных сводов громадами,
Сверху века отшумевшие
Вам провещали об атомном.
Девушки в брюках и кружеве
Смотрят с улыбкой на вериги.
Судьбы цариц – давней сказкою,
Экскурсоводом рассказанной.

Неяркий день погас в окне,
Стучит простуженная ветка.
Как черный всадник при луне —
Тень от рояля на стене,
И шаль забыта на кушетке.
Ни звука среди этих стен,
В ковре шаги давно уснули,
Лишь памяти непрочный плен
Еще хранит любимый тлен
И голосов знакомых улей…
Был продан дом и срублен сад,
Пустое место ветер студит…
Невозвратимое назад
Я вызываю, и закат
Всё гаснет на фруктовом блюде…
И, разгоняя холодок
Осенних сумерек, поленья
Трещат уютно, огонёк
Душистой свечки чист и строг,
И кошка дремлет на коленях…

Испачкалась картонная луна,
И мыши-звёзды край у ней отъели.
Она висит обиженно на ели,
В моём окошке хорошо видна.

А по проходу между двух домов
За ней крадётся кот, сверкая глазом.
Мне сон сегодня противопоказан,
Вот-вот мерзавец наломает дров.

Я вышла в ночь с железной кочергой
Столкнуть луну зевающую с ветки,
Пугнуть кота, мышатам – по конфетке…
Ведь нет луны пока у нас другой…

Лежат фольга и старый трафарет, —
Давненько я луну не вырезала…
Ну, вот, нашла: мышам – кусочек сала,
Коту – вчерашних парочку котлет…

А что луна? Да вон она, летит.
Сказать по правде, чудом уцелела.
Ведь не было бы до неё мне дела,
Когда б не жалкий и сиротский вид.

Не спать из-за луны, – какой пассаж!
И благо, есть чем накормить воришек…
Весь мир страдал бы от лихих делишек,
Когда б не я – Великий Лунный Страж!

Месяц тонкой долькой баклажана, —
Синевато-семечковый срез, —
Вышел нынче высоко и рано,
Словно вверх по лесенке залез.

Звёзды рядом жалобно мерцают,
Склёвывая бледный зыбкий свет,
И в тумане очертанья тают,
Обращая в акварель предмет.

Впереди не лес ли? Или дымка
Заслонила чудище собой?
Побеги вперёд, проверь-ка, Бимка,
Что там прячет ветер низовой!