Тимофеева Наталья: На склоне пологой тьмы

На склоне тьмы пологой – тишина.
Она лежит раскидиста и хладна.
Её не выпить никому до дна,
Она сама коварно-плотоядна.
Меня она обманом завлекла
Под своды чужестранной этой сени
И, словно клейстер, в сердце затекла
И кровоток замедлила. Растений
Вокруг взрастила, – остры их шипы.
Втыкая их в ступни мне и в ладони,
Она моей не выстлала тропы
Целительными травами. И клонит
Меня свернуть с обрыва в пустоту,
Но что-то держит цепко и незримо.
И чую, ни одну пройду версту,
Сбивая душу вкровь неумолимо.
Мне теплохладность не даётся вновь,
А святость не даётся мне тем боле.
За склоном тьмы, как свет, горит любовь
И ждёт меня, таясь от смертной боли.

Мир рушился, как замок из песка,
Соприкасаясь с тишиной звенящей…
Вползала в грудь знакомая тоска —
Мой проводник в непрочном настоящем.
Небрежный жест прощального «прости»
И губ любимых горьковатый привкус…
И знала я, что мира не спасти,
Но я спасала. Стародавний искус…

Сквозь тусклое стекло мы видим мир,
Наполненный материей и звуком.
Над миром – неба радужный сапфир,
Под ним – людские ненависть и скука.

В рассветах – рая видятся мазки,
Пылают кознью адовой закаты…
А люди так от рая далеки,
Рождая лжи благие постулаты!

О, если бы не вечная печаль
Тугих ветров над умершей любовью!
Давно заржавлен старенький Грааль,
А музы все, увы, болеют корью.

Как много тех, кто рабством искажён
До первобытной удали пещерной…
Сквозь тусклое стекло я вижу сон —
Моей души обрывок многомерный.

Объять себя – такой великий труд!
Объять других – совсем труда не стоит.
Ты слышишь, – в небе ангелы поют?
Они нас всех когда-то упокоят…

Коротких сумерек свеченье,
Туманный лунный ореол,
И гор в молчании священном
Высокий каменный престол.

Палитра красок скуповата,
Дыханье ветра стиснул хлад,
И словно горлом пережатым
Он что-то шепчет невпопад.

От прели листьев прошлогодних
Моя кружится голова,
И вновь таинственный угодник —
Вечерний сумрак – мне слова

Диктует медленно и внятно,
Даёт понять без суеты,
Как он усилит многократно
Все тайны эха пустоты,

Как он войдёт в меня без боли,
Разнежив чёткий мыслеряд,
И мой сердечный Капитолий,
Сломав, воздвигнет наугад.

Тону в подушках. За окном февраль
Молчит полнощно, кутаясь в туманы.
Дрожит звезды обколотый хрусталь,
И лунный свет сквозь занавесь обманно

Скользит ко мне согреться в зеркалах.
Потрескивают в печке сокровенно
Поленья, рассыпаясь в серый прах,
И тени разбегаются по стенам.

Мой старый дом баюкает в тиши
Своих воспоминаний мириады,
Таинственными звуками грешит
Под сенью зачарованного сада.

Лежу без сна, пространства колыбель
Несёт меня в неведомые веси,
Мой кокон одиночества – постель —
Объял меня, но мне совсем не тесен.

Легко бежит мой разум из тенет
Его любви, заворожённой снами,
Уютно пахнет шерстью новый плед,
И кот моими занят волосами…

Чеканен профиль февраля.
Его тяжёлый взор прохладно
Обвёл окрестные поля
И застил дымкой непроглядно.

На розы выпал колкий снег,
И побелели черепицы,
Как будто вспять стремится бег
Седого времени, и птицы,

Из жарких вырвавшись краёв,
Цветенью радовались зряшно.
Умолк весенний птичий зов,
Вчера звучавший бесшабашно.

Обман, коварство, мгла и хлад.
Печальна зябнущая завязь.
Поник под ветром виноград,
А на гнездовье замер аист…

Зима вернулась посреди
Надежд на новые рожденья
И на земной лежит груди
Последним смертным наважденьем.