Владимир Силкин - Прости, берёза

Вдали от серых городов
Здесь солнце вёдрами разносят,
Снегами пахнет из садов,
Леса кричат в разноголосье.

Здесь мама, выйдя на крыльцо,
Всё ждёт отца, забыть не смеет,
И обручальное кольцо
На пальце мамином тускнеет.

Смолёные лодки и снасти,
Ракушка да жёлтый песок.
Какое же всё-таки счастье
Домой заглянуть на часок.

Стоять над водою высокой,
Молчать, и смотреть на волну,
И слушать, как шепчет осока
О чём-то своём в тишину.

Рассвет над деревнею брезжит
В прозрачном просторе небес.
Как грустно быть гостем заезжим
Когда-то рождённому здесь.

Смолёные лодки и снасти,
Осенняя свежесть реки…
Какое же всё-таки счастье —
Пожатье отцовской руки.

Светлый ветер родной стороны
Засыпает над нашей избою,
И далёкие звёзды полны
Бередящего душу покоя.

Этим звёздам сиять и сиять,
Освещая дорогу идущим,
Осеняя покой россиян,
Озаряя осенние кущи.

Но щемящее чувство вины
Есть во мне перед родиной малой,
Перед парнем, идущим с войны,
И заросшей могилою мамы.

От печальной дрожащей звезды
Добрый лучик ложится на пашню,
Как пригоршня последней беды,
Как лоскут от России вчерашней.

Хотелось краешка земли,
Коней и сеновала,
А мама, чтобы не ушли,
Нас дома закрывала.

И выше не было тоски:
Из маминого плена
Смотреть, как возят мужики
На край на этот сено.

Воды немало утекло,
Узнал я, края нету,
Но есть хорошее село,
Где постоянно лето.

Нет целебней домашнего рая,
Есть кушетка и чай на столе.
И стоит моя хата не с краю
В деревянном российском селе.

Здесь открыты и окна, и двери,
Здесь и песня, и пляска в ходу,
Здесь на слово прохожему верят
И, как близкого, в сени ведут.

Этим живы в России от века,
Так и внукам, и правнукам жить,
Чтоб всегда человек человека
Мог как друга за стол усадить.

Я гостей себе не выбираю,
А пожалуют, будут в тепле.
И стоит моя хата не с краю,
Потому что стоит на земле.

Хата с краю… Звучит жутковато
Эта фраза в космический век.
Нет, не может быть крайнею хата,
Если в хате живёт человек.

Пролетают полночные птицы
Над ладонями стынущих рек,
И костёр пограничный клубится
У бревенчатых русских засек.

Ходят кони над Хуптою сонной,
Ржут, почуяв недобрую весть,
И величье в просторе бездонном,
И какое-то таинство есть.

Я на прошлое сети накинул,
Я тяну, упираясь, года,
Подставляю истории спину,
Чтоб взвалить на неё города.

Мы не раз уже памятью биты,
Мы устали от сказок и лжи,
А исконная наша орбита
Зарастая травою, лежит.

Как же так, забываем, что свято,
Что грустинки порой не сыскать.
Этим полем скакать жеребятам
Или больше уже не скакать?

Васильки, одуванчики, ряска,
Птицы вольные и облака —
Словно письма из древнего Рясска,
Прилетевшие к нам сквозь века.

Я не видел, но было, наверно:
Часовые недальней Москвы,
Земляки мои, ряссцы, за веру
Не жалели своей головы.

Поднимали усталые руки,
Обнажали карающий меч
За леса, за луга, за излуки,
За певучую русскую речь.

Журавинка, Журавинка…
В ней, как в зеркале, видна
Не российская глубинка,
А России глубина.

Здесь издревле в каждом доме
Чистым словом дорожат,
Здесь, в родимом Чернозёмье,
Корни Родины лежат.

И с того тут песни звонки,
Что восходят от земли,
Что вот тут, в родной сторонке,
По наследству перешли.

Вдалеке от центров шумных,
Вдалеке от вольных рек
Поселился, видно, умный
Добрый русский человек.

И букашка, и травинка —
Всё здесь радовало глаз.
И, конечно, Журавинка
Не случайно родилась.