Владимир Силкин - Сирень Победы (сборник)

Двадцать первого был ПХД.
Протирали орудья и танки.
По колено стояли в воде,
Полоская бельё, россиянки.

Но летели по всем проводам
Из Берлина тревожные вести.
Группы армий уже по местам
До команды стояли на месте.

А у Берии были дела,
Но ему постоянно мешали.
Одиноко ходил у стола
В оперсводки не веривший Сталин.

И лежала раскрытой пред ним
Государства огромного карта,
А над нею зловещился дым
От сгоравшего мирного пакта.

Опускался багровый закат,
И граница смотрела сурово.
Трубку мира держала рука
За мгновенья до двадцать второго.

На Орловско-Курском направлении
Всё без изменения пока,
Пребывают в грустном настроении
Наши и немецкие войска.

Вгрызлись в буераки и пригорки,
Растворились в травы и стога.
Ждут команд: «Вперёд!» – «тридцатьчетвёрки»,
Чтоб свой гнев обрушить на врага.

На войне бывают тоже игры,
Тут уж кто кого перехитрит.
Скоро вспыхнут факелами «тигры»,
Кто-то будет ранен, кто убит.

На Орловско-Курском направлении
Встали две армады, два врага,
И звенит в преддверье наступления
Курская железная дуга.

Двадцать первого июня
Нас последний раз собрал,
Не целованных и юных,
Выпускной, прощальный бал.

Ты идёшь ко мне, смущаясь,
С нас двоих не сводит глаз,
Восхищаясь, и прощаясь,
Наш родной десятый класс.

На лице твоём румянец
Отпечатал этот вальс.
Белый танец, белый танец,
Белый танец кружит нас.

Словно чувствуя тревогу,
Прижимаешься ко мне.
Ах, ты, Ленка, недотрога,
Этот вальс ведёт к войне.

В четыре часа просыпается Брестская крепость,
Во всех казематах в бинтах и повязках народ.
Быть может, сегодня звучит это даже нелепо,
Но кто-то незримый командует: «Крепость, вперёд!»

Но кто-то крылатый возносит над крепостью знамя,
Но кто-то безногий бессвязно в атаку зовёт.
Я – крепость, ушедшая в вечность! Я – с вами!
Я – крепость! Стою день, и ночь напролёт.

Хоть смерть каждый миг смотрит мне в изголовье,
Я пули залётной в рассветную рань не боюсь,
Пишу и пишу на груди, истекающей кровью,
Что я умираю, но я просто так не сдаюсь!

Я родился на бывшей Садовой,
Мне не снились военные сны.
Только вдовы одни, только вдовы
Проживали здесь после войны.

Никому на земле не мешали,
Поклонялись рассветам они.
Только шали одни, только шали,
Только чёрные шали одни.

Был их хлеб обожжённый невкусен,
И в очах полыхала тоска.
Только грусти одной, только грусти
Накопилось в сердцах на века.

Я родился на бывшей Садовой,
Возвращались домой мужики,
Только вдовы одни, только вдовы,
Отпирали на избах замки.

Память давнишним осколком
Вдруг шевельнётся в ночи.
Я позабыл уже сколько
Дед мой ночами кричит.

Тридцатьчетвёрка из боя
Выйти не может никак.
Дед прикрывает собою
Нас от грядущих атак.

Бьётся на стыке двух армий,
Кровью залита броня.
Смотрит родными глазами
Дед мой в упор на меня.

Всё он из боя не выйдет
Прошлого, страшного дня…
Знать бы, чего он там видит
В свете седого огня…

Грустит гармонь на все лады,
Однополчан зовёт собраться.
– Да где же вы, из той беды
Со мною вышедшие, братцы?

У гармониста мрачный взгляд,
Но он в беду ещё не верит,
За не вернувшихся ребят
Одной ногою землю мерит.

И у Большого в шесть часов
Грустит гармонь, изнемогая,
В кипящем море голосов
Знакомый крик подстерегая.

Я в места родные еду,
Форма новая к лицу,
Я спешу на День Победы,
На свидание к отцу.

Вот и дом под новой крышей.
– Где ты батя? Будь здоров!
Горько мне, что он не слышит
Ни шагов моих, ни слов.

Постою, в окно не стукну,
Помолчу, слезу смахну.
Протяни мне, батя, руку,
Через страшную войну.