Владимир Силкин: Русская юла

Сколько в России моей Городков,
Давших таких золотых мужиков?!
Светлая память погибшим в бою,
Что за Россию бесстрашно встают!
И не доступны свинцу и огню,
И прожигают сердцами броню.
Тот, кто на помощь позвал ВКС,
Фениксом нынче из пепла воскрес.
Мысленно Хомсом его прохожу,
И неустанно в пример привожу.
И не сломить никому никогда
И Городки наши, и города.

Как долго Родина молчала!
Молчала долго, как всегда.
Когда и те, кого встречала,
Её взрывали города,

Взрывали шумные вокзалы,
В метро спускались, не спеша.
Тогда им твёрдо: «Нет!», – сказала
России добрая душа.

Она подонков не простила,
В горах искала, и в лесу.
Но вдруг пособники ИГила
Ударили в российский СУ.

Так на войне порой бывает,
Когда пилота занесёт,
Но тут над Сирией сбивает
Его турецкий самолёт.

Сбивает, но не в честной драке,
А в спину бьёт исподтишка,
И сразу же после атаки
Как трус, уходит в облака.

Я раньше в фильмах видел это,
Как бьют фашисты в парашют.
Теперь сошлась вся нечисть света,
И тоже в беззащитных бьют.

Но с каждым вылетом всё старше,
Не задевая мирных крыш,
Мы бьём без жалости за наших,
И бьём в отместку за Париж.

Я должен был лететь туда,
Не должен был себя жалеть я —
В семидесятые года
Уже прошедшего столетья.

Кружили в небе «Миражи»,
Команды шли не человечьи.
И чью-то радость, чью-то жизнь
Я должен был взвалить на плечи.

Но вот возьми и заболей…
Дублёр мои примерил брюки,
И я, здоровый дуралей,
Потом сходил с ума от скуки.

Была надёжною «Стрела»,
Ракеты уходили с люльки,
Жизнь на кону тогда была,
А не была игра в бирюльки.

Расчёт не прилетел назад,
И мне потом ночами снились
Дублёра добрые глаза,
Которые всегда светились…

А вот и новая война,
Опять сирийцев разделяют.
И лезут в память имена,
Как будто в сердце мне стреляют.

Лечу в Хмеймим, где блокпосты,
Где вновь сегодня наши дети.
Уже в который раз на «ты»
С войной общаюсь на рассвете.

В модуле гостиничном комфортно,
Но не удаётся полежать,
И не сделав на прощанье фото,
Мы должны отсюда уезжать.

Вот и позади командировка,
Обнимаю крепко земляка.
Руку жмёт мне на прощанье Вовка
И с тоской глядит на облака.

Напишу когда-нибудь о встрече
И о том, как служит он в полку.
Ветерок, жара, хотя и вечер,
И пора на службу земляку.

Один нарезает круги,
Себя истязая до пота,
Другой, не жалея ноги,
Мешок колошматит. Работа!

Я видел такое не раз
На этой спортивной площадке.
Наверное, это спецназ,
И всё у спецназа в порядке.

Готовятся к худшему здесь
Чтоб, если случится такое,
То сбить с неприятеля спесь
И выйти с победой из боя.

Едим в палаточной столовой,
О многом предупреждены,
И ощущаем, как сурово
Лицо горячее войны.

Мелькают тельники и берцы,
Фуражки, кепи… колпаки.
Идут поесть, а также сердце
Несут согреться мужики.

Играет радио в палатке,
Доносит новости страна,
И этим утром всё в порядке,
Но не закончилась война.

За блокпостом устроились мальчишки.
Они из всех дичающих садов
Нам принесли, наверное, излишки
Вкуснющих апельсиновых плодов.

Торгуются умело, бесенята,
Кричат кому-то запросто: «Бери!».
Как наши деревенские ребята,
В садах чужих полазив до зари.

Война войной, а дети-это дети,
Но им зачем-то доллары нужны.
Пред воинскою частью на рассвете
Сидят мальцы, посланники войны.